— Я хочу туда.
— А ты разве не счастлив здесь, Джо?
— Да. Но Петер говорит, что мое место не здесь, что я не немец и никогда им не буду.
— Этот Петер! Не обращай на него внимания.
— Почему люди улыбаются, когда видят меня, заставляют меня петь и разговаривать, а потом смеются, когда я это делаю?
— Джо, Джо! Смотри скорее, — сказала монахиня. — Видишь, вон там, на дереве. Видишь маленького воробушка со сломанной лапкой. О, бедная храбрая маленькая птичка — но он все равно здорово держится. Видишь его, Джо? Прыг-прыг, чик-чирик.
Одним жарким летним днем, когда шествие проходило мимо мастерской плотника, плотник вышел, чтобы встретить Джо новым известием, которое удивило и испугало его.
— Джо! А Джо! Твой отец в городе. Ты его еще не видел?
— Нет, сэр, я не видел, — сказал Джо. — Где же он?
— Он дразнит тебя, — резко сказала монахиня.
— Ты увидишь, что я не дразню, Джо, — сказал плотник. — Будь повнимательней, когда будешь проходить мимо школы. Присмотрись туда, вверх по склону в лес. Ты увидишь, Джо.
— Интересно, где бы это мог быть наш маленький друг воробушек, — бодро сказала монахиня. — Боже мой, надеюсь, его лапка заживает, а ты что думаешь, Джо?
— Да-да, конечно, сестра.
Она долго еще продолжала без умолку говорить о воробушке, облаках, цветочках, пока они шли к школе, но Джо ее не слышал.
Лес на склоне за школой казался тихим и покинутым.
Но Джо заметил, как массивный темнокожий человек, обнаженный до пояса и с пистолетом, спускается с дерева. Человек выпил из фляги, вытер губы тыльной стороной ладони, усмехнулся, с презрением глядя сверху на мир, и снова исчез в сумерках леса.
— Сестра! — задыхаясь проговорил Джо. — Мой отец, я только что видел отца!
— Нет, Джо, ты никого не видел.
— Он там, в лесу. Я видел его. Я хочу пойти туда, сестра.
— Он не твой отец, Джо. Он тебя не знает. Он не хочет тебя видеть.
— Он из моего народа, сестра.
— Ты не можешь пойти туда, Джо, и ты не можешь оставаться здесь, — она взяла его за руку и повела за собой. — Джо, ты ведешь себя, как несносный мальчишка.
Джо молча послушался. Он молчал весь остаток пути, который пролегал по другому маршруту, подальше от школы. Никто другой не видел его замечательного отца и не верил, что он сам его видел.
Только во время молитвы вечером он разрыдался.
В десять часов молодая сестра обнаружила его койку пустой.
Под огромной натянутой сеткой, усеянной лоскутами, артиллерийская установка стояла врытой посреди леса, черная и замасленная, ее дуло уперлось в ночное небо. Грузовики и остальная батарея стояли спрятанные выше по склону.
