— Мне нет дела до того, что вы думаете!
Она уже овладела собой. В душе начала нарастать злость.
— У вас будет время поразмыслить над этим. Много времени, пани, можете мне поверить.
Он берет со стола листок и подает ей.
— Познакомьтесь.
Она пробегает глазами строчки.
Это типографским способом отпечатанный ордер на арест мещанки Станиславы Суплатович.
Она бросает ордер на стол.
До боли обидно, что это пришло так быстро. Она уже слышала об арестах, но никогда не думала, что ее тоже возьмут.
— Может, вы назовете адреса ваших соучастников или явочных квартир?
— Нет.
— Не настаиваю, пани. Я — исполнитель. Подробно спрашивать вас будут другие люди и в несколько иной обстановке. Гороль, дайте подписать пани Суплатович протокол.
Лист исписан красивыми округлыми буквами. Они складываются в короткие фразы:
«…изъято марксистской подрывной литературы — 22 брошюры.
Огнестрельного и холодного оружия — не обнаружено.
Призналась в принадлежности к тайному обществу, ставящему целью ниспровержение существующего строя…»
— Здесь вы допустили ошибку, — говорит она протоколисту. — Нужно было написать: «обществу, ставящему целью освобождение народа от самодержавия».
— Это ваша формулировка. Позвольте нам придерживаться своей, — говорит старший и встает. — Потрудитесь собраться, пани, и как можно быстрее!
… Как хочется спать! Щеки уже не обжигает мороз. Ноги и руки легки, как воздух. А может быть, их уже нет? Сознание уходило в глухую мягкую тьму.
○
Два человека на снеговых лыжах медленно шли через чащу. За плечами у них покачивались длинные охотничьи луки и колчаны с тонкими стрелами. Черные с синеватым отливом волосы были схвачены чуть выше лба ремешками из кожи карибу. На обоих были серые замшевые куртки и такие же брюки, украшенные шерстяной бахромой. Ноги плотно охватывали меховые ноговицы, доходившие до колен. Их лица, словно выточенные из красного камня, были сосредоточены, резко очерченные губы сжаты. Иногда они останавливались, осматривая стволы деревьев или цепочки следов, оставленные белыми куропатками — птармиганами. Видимо, они давно вышли на охоту, потому что волосы и брови их успели густо заиндеветь. Но удача не сопутствовала им — только у идущего впереди к поясу был привязан заяц-беляк, ставший на морозе совсем твердым.
Они не разговаривали, лишь изредка обменивались жестами. Снег чуть слышно поскрипывал, оседая под лыжами, подбитыми лосиной шкурой.
Там, где они проходили, даже низко нависшие ветви деревьев оставались неподвижными, будто под ними скользили не люди, а тени.
