И вдруг из степи послышался крик десятков голосов; русский боевой клич пролетел над степью, топот копыт, ранее неразличимый за шумом битвы, теперь упал, как гром, прорвавшись сквозь звон клинков и конский храп. «Перун ведет! Огнен Сокол! Рарог с нами! » — летели голоса, и казалось, что небесная Перунова дружина спешит на помощь белгородцам.
Услышав эти крики, хазары подались назад, завертелись, выискивая взглядом нового противника, а из степи налетели волной десятка два всадников, русских по обличью, и на щитах их горело медью и бронзой священное изображение Огненного Сокола Рарога, то же, что и на щитах белгородской дружины. Их мечи с лету обрушились на хазар, которые оказались зажаты между двумя русскими отрядами. Половина хазар была на месте перебита, другие пытались ускакать прочь, но их снимали с седел стрелами, и кони в бешеном беге волочили по траве мертвые тела, застрявшие ногой в стремени. Оставшиеся сами побросали оружие и скатились с седел, выказывая покорность.
А болдырь, раньше всех заметивший нового противника, тут же отскочил от Явора и во весь опор помчался в степь. Бежать с поля битвы — позор, но, видно, у него было с собой что-то такое, что дороже минутной чести. Напрасно Явор пытался его догнать — конь у болдыря был и правда хорош. Вслед ему полетело несколько стрел.
— Живым! — яростно кричал Явор, и сам целился в коня, но печенег уходил слишком стремительно. В последний миг Явор пустил стрелу, вложив в выстрел все свое умение. Стрела почти на излете впилась в плечо всадника, но тот даже не покачнулся, словно не заметил раны, а для новых выстрелов он был уже недосягаем. В сердцах Явор бросил лук, бранясь и в бессильной ярости и досаде колотя себя кулаком по колену. Ушел! Опять ушел от него степной волк, который так много должен ему за прошлое. А что еще будет!
Убедившись, что болдыря не догнать, Явор как-то разом выдохся, поворотил коня и поехал обратно к месту битвы. В погоне он оторвался на пять перестрелов, даже того не заметив. Когда он подъехал, оставшиеся в живых степняки уже были связаны, гриди перевязывали свои раны, горячо обсуждали битву. А среди нежданных помощников Явор сразу увидел невысокого, но крепко сбитого русобородого кметя, тоже молодого и тоже с серебряной гривной десятника на шее. Он возбужденно дышал и утирал рукавом взмокший лоб, но взбудоражила его не короткая схватка, а собственная горячность. Явор чуть не рассмеялся, несмотря на свою досаду. Широка степь, а куда ни поедешь, везде знакомца встретишь! Это был десятник из дружины Васильева, тоже знакомый ему по прошлогодней битве — только со своей стороны.
