Вдоль внутренней стороны крепостных стен выстроились сплетенные из прутьев и обмазанные глиной полуземлянки. Большей частью они обгорели и покосились, и только у нескольких стены были подправлены и на крыше лежал сухой камыш. Молодой мужик с русой бородой стоял перед ближней землянкой, держа в одной руке топор, а в другой полуобтесанный кол.
— День добрый хозяевам! — сказал ему Явор.
— И вам добрый день, коли добрые люди, — ответил мужик с топором. Сначала он смотрел на гостей настороженно, потом скользнул взглядом по мечу и по бляшкам на поясе Явора и спросил: — Белгородцы, васильевцы?
— Белгородцы. Приехали степи послушать, разузнать, не видно ли печенегов.
Пока они разговаривали, возле низких дверей хаток показалось десятка два жителей. В основном это были старики и старухи; всего несколько детей прижималось к подолам женщин. Одежда их была бедна до крайности, на бледных исхудалых лицах отражалось боязливое любопытство.
— Заходите. — Русобородый показал на самую большую из обитаемых полуземлянок и прислонил свой кол к стене.
Пригласив гостей внутрь, он усадил их на лавки. Несмотря на молодость, он признавался старшим среди оставшегося в Малом Новгороде немногочисленного населения — на нем держалось хозяйство семей, в большинстве лишившихся кормильцев. Почти всех молодых и детей захватившие городок печенеги увели с собой. Остались только старики со старухами да несколько маленьких детей, которых матери сумели надежно спрятать. Многие из тех, кто уцелел после набега, ушли в Васильев или Треполь, да и оставшиеся подумывали об этом.
— Ко времени вы к нам приехали, — сказал Явору молодой старейшина. — Обратной дорогой не проводите ли нас до Васильева или к вам в Белгород? Ненадежно тут жить, боязно.
— Печенегов видели?
— Были и печенеги. Еще до первых всходов раз-другой прорыскивали мимо. Мало — то три коня слыхали, то пять. Дозоры, видать. А попусту печенеги не рыщут… Правду люди молвят, что князь на чудь собрался?
— Уже ушел.
— А нас, стало быть, оставил? Ты не гневайся, хоть ты и княжий человек, а сам посуди: как я своих дедов да баб стану топором оборонять? — Мужик кивнул на лавку, под которую бросил свой топор. — Мы почему тут засиделись — думали, может, князь стены поправит, дружину новую посадит и будем жить опять. А коли нет, надобно нам другое место искать. Ты скажи, берешь нас с собою?
Он говорил смело, напористо, требовательно впивался глазами в лицо Явора. Так держится человек, с которым все самое страшное уже случилось и бояться ему больше нечего. Заглянув в глаза смерти, он не дрожал перед земными властителями, а словно бы спрашивал с них ответа за те страх и горе, какие ему пришлось пережить.
