Ответом ему были только вздохи. Все понимали, что надеяться приходится только на себя. «Ищешь, княже, чужой земли, а свою покинул на беду! » — вслед за предками готовы были белгородцы сказать своему князю. Куда же ты ушло, Красно Солнышко? Никто уже не помнил тех славных песен о походах в чужие земли, которые звучали здесь неполный месяц назад. Теперь не князь Олег, не Игорь, не Святослав, гроза хазар, болгар и печенегов, казались достойны хвалы и славы, а безвестный отрок и малый полк с воеводой Претичем, которые своей смелостью и хитростью избавили землю от злого разоренья.
* * *
На другое утро жителей детинца разбудили звуки ударов в железное било, созывающие белгородцев в церковь. Сегодня был четверг — день поминания апостолов. Обычно по будням церковь была заперта и открывалась только по воскресеньям, но сегодня епископ Никита собрался отслужить особый молебен об избавлении города от орды. Церковь была полна — с утра пораньше епископ послал своих гридей по дворам всех посадских старшин, приглашая их особо. Привлеченные звоном, на площадь собрались и беженцы из округи. Многие из них никогда еще не бывали на христианских богослужениях. В небольшой церкви все не могли поместиться, и люди слушали службу снаружи, стоя и сидя на площади.
Хора у белгородского епископа не было, но на свечи и ладан он не поскупился. В синеватых пахучих облаках стайки свечечных огоньков светились таинственно и значительно, отблески играли на серебряных окладах икон. В свете их очи святых апостолов на двух образах, которые только епископ Никита и имел и которыми очень гордился, казались живыми. И гулко разносился по церкви торжественный голос епископа:
— Господи, воздвигни силу Твою и прииди во еже спасти ны. Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящий Его. Яко исчезает дым, да исчезнут…
Мало кто мог внятно повторить за ним слова молитвы, но все старались сердцем следовать его молитвенному чувству. Грозное зрелище орды под стеной, сознание собственного бессилия перед бедой наполняло белгородцев мучительной тревогой, побуждало искать хоть какого-то прибежища от нее, толкало к любой, самой слабой надежде. Древние боги допустили беду — так, может быть, новый бог, доброту которого неустанно восхваляют Христовы люди, защитит и избавит от нее? Многие белгородцы думали, что орду привел дух потревоженного в овраге мертвеца, которого Обережа не сумел успокоить. Никита же со своими священниками потратил немало времени на то, чтобы убедить белгородцев в бессилии Обережи и древних славянских богов перед постигшей Белгород бедой. Поможет только истинный Бог, внушал слушателям Никита. Иисус, Сын Божий, могущественнее всех воевод и князей — кого же просить о помощи, как не его?
