Один из ханских сыновей отделился от толпы всадников и поскакал к Белгороду. Остановившись перед стенами, он умело заставлял легконогого коня плясать, поигрывал плетью и с гордым видом осматривал забороло и стоявших на нем людей. Он смотрел на них снизу, но чувствовал себя выше их, зная, что все они в его власти.
Сознавали это и белгородцы. Не сдержав досады, кто-то из гридей быстро наложил стрелу и выпустил ее в печенежского княжича. Тот ловко уклонился от стрелы, и она воткнулась в землю возле ног его коня. На смуглом лице всадника с широко раскинутыми, словно крылья степной птицы, черными бровями не отразилось ни капли страха. Он подался вместе с конем чуть в сторону, но не думал бежать. Белгородцы схватились за луки и принялись стрелять в него, со стены слетело несколько копий. Но то ли тревога и досада застили очи белгородцам, то ли молодой печенег был заговорен от чужого оружия, ко никто из стрелявших не попал в него, все стрелы пролетели мимо и потерялись в густой траве под нековаными копытами печенежского коня. Вертясь вместе с конем, словно танцуя, ханский сын то приподнимался на стременах, то откидывался назад, играл с опасностью, зубы его ослепительно блестели в улыбке, он бросал людям на стене задорно-вызывающие взгляды, гордясь своей удалью.
Вместе со всеми на него глядела и Медвянка. Никто не был удивлен больше нее: сын печенежского хана показался ей очень красивым. Он не был похож ни на славянских парней, ни на тех печенегов, которых она видела в степи. Красота его угольно-черных бровей, блестящих темных глаз, темного румянца, белых крепких зубов, еще более ослепительных на смуглом лице, била в глаза и потрясала сердце. Его ловкость и бесстрашие не могли оставить Медвянку равнодушной, она бессознательно любовалась и восхищалась им, не понимая, что же с ней делается. Сердце ее содрогалось в горячей дрожи, она была околдована, и тем более это поражало, что она не ждала увидеть такое чудо среди племени Змея Горыныча. Против воли она желала молодому печенегу остаться невредимым в его опасной пляске и вздрогнула, когда стрела свистнула совсем рядом с его головой.
Выпустил стрелу один из гридей, стоявших на забороле неподалеку от Медвянки. Ханский сын обернулся, отыскивая глазами стрелявшего, словно хотел поздравить его с промахом. И взгляд его темных глаз, сверкающих, как отражение огня в глубине ночной реки, упал на Медвянку.
Она вздрогнула, словно обожглась о его взгляд, и застыла, замирая от непонятного, восторженного ужаса и не в силах отвести глаза. Это и вправду было колдовство, перед которым ее легковейное сердце оказалось слишком слабо. Медвянке казалось, что она — былинка на сильном ветру, березовый листок в бурном потоке и этот поток несет ее неведомо куда, а она беззащитна перед ним и целиком в его власти.
