С трудом справившись с приступом смеха, великий сыщик вытер навернувшиеся на глаза слезы.
— Ох, Ватсон, ну и насмешили же вы меня! — только и смог выговорить он.
— Не вижу ничего смешного! — грубо сказал я.
Следующие десять минут Холмс пытался убедить меня, что я, будто бы, неправильно его понял, клялся, что в канализацию мы больше не полезем и вообще пойдем другим путем. Лишь это его последнее обещание заставило меня взять свои слова обратно.
— Дэниел! — раздался вдруг чей‑то голос.
К нам приблизился молодой человек лет двадцати пяти в строгом черном костюме.
— Пора идти, все уже готово, — сказал он.
— Знакомьтесь, — сказал Дэниел. — Это мой брат Грегори.
Грегори был очень похож на старшего брата. Так, вероятно, выглядел трезвый Дэниел лет десять назад.
— Шерлок Холмс, — представился мой друг, пожимая Грегори руку. — А это, — махнул он в мою сторону, — Ватсон.
Я поклонился и пожал протянутую мне руку.
— Доктор Ватсон, — сказал я. — Друг и помощник.
Грегори склонил голову, а затем вновь обратился к Дэниелу:
— Брат, нам пора.
Эти слова, хотя и сказанные вполголоса, были услышаны всеми. Толпа потянулась к выходу.
Погода испортилась окончательно и как нельзя лучше подходила для похорон. Дождь лил как из ведра, холодный ветер пронизывал до костей. Похоронная процессия растянулась ярдов на двести. Впереди с непокрытыми головами шагали братья, за ними поддерживаемый с четырех сторон плыл гроб, далее следовали все остальные
Церемонию отпевания покойного и погребение я описывать не буду. Скажу одно: мне было не до нее. Теплые кальсоны не помогали, я продрог и вымок до нитки. Единственное, чего мне хотелось, — это выпить стакан горячего грога, принять ванну и лечь в сухую, теплую постель. Да и остальные, похоже, мечтали о том же. Исключение составлял, пожалуй, лишь священник, который отпевал покойного с такой страстью, как будто хоронили его самого.
Когда все вернулись в замок, я нашел небольшой безлюдный холл, забрался в кресло и решил, что ни за что не встану, пока не высохну или хотя бы не согреюсь.
Я уже начал подремывать, когда раздались шаркающие шаги, и в кресло напротив бухнулось нечто, напоминающее бородатую русалку. Оно было мокрое и зеленое. Внутри у него что‑то переливалось.
— Добрый день, — сказал я на всякий случай.
— Буль‑буль, — ответило существо. — Буль… будь проклята эта погода. Моя фамилия — Наполеон. Может, слыхали?
— Конечно, слыхал, — соврал я, не моргнув глазом (этому меня научил Холмс). И светски прибавил, чтобы поддержать разговор: — Вы гробовщик?
