Поспешно вытерев слезы и злясь на себя за собственную слабость, я ответила:
— Нет, что вы! Это ветер с реки. И кажется, пыль… Пожалуйста, не обращайте внимания. Вы говорили… Ах нет! Не надо! Иначе… Иначе я соглашусь. Я… безнравственна! Как я могу говорить вам такое!..
И я поспешила уйти, но долго поднималась по крутой дорожке, а узкая юбка мешала мне идти быстро. Любомирский быстро догнал меня.
— Анна Николаевна, постойте же. Прошу вас, не нервничайте! Давайте поговорим спокойно! Я люблю вас! Но почему вы говорите, что почти готовы ехать со мною, и все-таки уходите?
— Оставьте! — попросила я. — Наш разговор не приведет ни к чему хорошему!
— Анна Николаевна!..
Мне казалось, что в каждое мгновение я могу упасть в обморок, но я взяла себя в руки и сказала ровным голосом, не выдавая ни волнения, ни страха:
— Вадим Александрович, я буду предельно серьезна… Нам нельзя видеться. Я, кажется, уже говорила вам. Оставьте меня. Не приходите ко мне ни завтра, ни в какой другой день. Я не желаю вас видеть. Наши отношения могут… Нет! Что я говорю! Просто оставьте меня. Я не буду ничего вам объяснять.
На следующий вечер я ждала его. Он не шел. Наверно, решил последовать моим словам: «Нам нельзя видеться…» Но, боже мой, как же я ждала его. Волновалась… Сто раз подходила к зеркалу оглядеть себя в новом шелковом белом платье. И каждый раз оставалась недовольна собою.
Он все-таки пришел.
— Анна, — улыбнулся он, увидев меня, открывающую ему дверь. — Девочка моя… Чистая…
— Вадим, — я закусила губы. — Вадим, — как взывает к спасению молящийся, повторила я.
В сладком ужасе закрыла глаза и почувствовала, как мой пылающий лоб остужают его губы. Во мне бились страх, гордость и влечение к Вадиму огромными птицами. Птицы разрывали мне душу своими крыльями, кричали и впивались в меня острыми хищными когтями. Дыхание у меня прекратилось. А он, обнимая меня, подошел к камину, на котором стоял старинный канделябр, и гасил пальцами одну задругой свечи.
В темноте он осторожно и нежно поцеловал меня в губы.
— Вадим…
— Не говорите ничего, — зашептал он. — Идемте к окну. Мы будем стоять за задернутой шторой и смотреть в сад.
Он перецеловал кончики моих пальцев.
— Не бойтесь меня, — едва слышно прошептал он. Я боялась не его, а себя.
— Вадим, не уезжайте, — неожиданно сказала я. И сама удивилась своим смелым словам.
— Не могу, душа моя. Поверьте мне, я с нескрываемым удовольствием остался бы навсегда у ваших ног, чтобы читать вам книги, чистить ваши туфли, приносить перчатки, но обстоятельства выше меня.
