– А он что?
– Он, по-моему, испугался. Сообразил, что ничего хорошего не услышит. И сказал, что не надо. Я потом много раз думал о том, что не испугайся он – может, и жив остался бы.
– Так вы и сейчас знаете, чем все закончится? – спросил Ларри. – Может, мне скажете?
Федор Федорович пожал плечами.
– Вы прекрасно понимаете, о чем речь, не правда ли? Мы-то с вами можем не лукавить.
– Вы знаете, что я собираюсь делать?
– Знаю.
– И вы, конечно, с этим не согласны?
– А вот этого я не говорил. Платон Михайлович должен вернуться в Москву. И его безопасность должна быть гарантирована на сто процентов. Здесь у нас с вами полное единодушие.
– Это хорошо, – признал Ларри и с шумом выпустил дым. – Это хорошо, что у нас единодушие. А как вы себе представляете стопроцентную безопасность? Вы же специалист, должны понимать, что она не охраной обеспечивается. Безопасность есть тогда, когда каждый индюк и подумать не смеет, чтобы выкинуть что-нибудь этакое. Когда только за одну такую мысль голову откручивают. Вы там про законы общества что-то говорили? Не так ли?
– Предположим.
– Да не предположим, а только так. Есть только один путь. И вам он известен. Напал – получи. Украл – получи. Предал – получи вдвойне. Иначе будут и предавать, и нападать. И воровать будут. И здесь никакой меры быть не должно. Кроме высшей. Вы не забыли, в какой мы стране живем? У нас, если не будут бояться, завтра же начнут о тебя ноги вытирать. Что, не согласны?
Федор Федорович невесело улыбнулся.
– Как я могу быть не согласен? Я это тоже проходил. Школа известная. Мне просто не хочется присутствовать при том, что должно произойти. С неизбежностью должно произойти, поймите меня. Я не про эту историю – с Фрэнком или с Корецким. Я про СНК. Мы ведь знаем, кто придет с предложением, правда? Но главное даже не в этом – я не хочу быть свидетелем того, что случится, когда вы наконец-то всех победите...
– А вы не сомневаетесь, что мы победим?
– Нет, конечно! Победите и возвыситесь, как никогда ранее. Вот поэтому я и хотел бы отойти в сторону.
– Ха! – улыбнулся Ларри. – Не рано ли, сегодня-то? Нам еще драться и драться.
– Не рано. Самый раз. Потом ведь как будет: кто не с нами, тот – что?
– Правильно. Тот против.
– Вот именно.
– Ладно, – сказал Ларри, улыбаясь еще шире. – Будем считать, что поговорили. Так у вас просьба есть? Слушаю.
– А вы не догадываетесь?
– Как не догадываться! О таком деле люди никогда прямо не говорят. Виляют вокруг да около и глаза прячут. Вы пришли просить меня, чтобы я простил предателя. А вы бы простили? Если бы вы были на моем месте, а не собрались уходить?
