«Разумеется, — отвечал мой юный эскулап, — при условии, что ему хорошо заплатят, тогда у него не будет другого выбора. Ведь ему не надо опасаться своего сообщника, как и тому нечего опасаться его, потому что оба заинтересованы хранить тайну. Отказ же от выгодного предложения ничего не даст врачу, и ему нечем похвастать, если он сделает подобную глупость, пусть даже такое предложение — не из тех, что делают честному человеку; отклонив его, он ничего не получит, кроме сомнительного морального удовольствия, гораздо меньшего, чем то, которое доставит ему предложенная сумма. И даже свой отказ ему нечем мотивировать, если не считать того, что он может сослаться на свой долг, зато вместо вознаграждения он сорвет лишь ничего не значащие аплодисменты своей совести. Давайте предположим, что врач захочет ради собственного удовольствия выдать правосудию человека, предложившего ему покончить с пациентом. Ну и что он из этого выиграет? Получит скудное и презренное удовлетворение от исполненного долга — только и всего. Сравните — мимолетное удовольствие или кругленькая сумма за сокращение чьей-то ничтожной жизни — и скажите, какой здравомыслящий человек будет колебаться между этими двумя решениями? Так что умный доктор непременно согласится ускорить кончину пациента и будет держать язык за зубами».
— Вот что сказал мне Иберти, самый очаровательный, самый любезный и мудрый врач в Риме[29], и вы, конечно, понимаете, что он без труда убедил меня. Однако давайте вернемся к нашему делу, — спохватилась Олимпия, — вы уверены в успехе, дорогой Браччиани? Нет ли здесь опасности, что неуместные усилия спасателей разрушат наши планы? Ведь человеческие порывы, которые иногда бывают просто отвратительны, могут помешать нам и спасти многих из наших жертв.
— Я уже думал об этом, — ответил граф. — Я устроюсь на высоком холме посреди города, откуда буду швырять зажигательные бомбы — тридцать семь штук, по одной на каждый приют. Это будет заградительный огонь. Затем, через определенное время, будут выпущены другие снаряды, и как только пожарные укротят пламя в одном месте и перейдут к другому, огонь там вспыхнет снова.
— Да, в таком случае, граф, вы спалите весь город.
— Вот именно, — сказал доктор, — и наше предприятие, как бы ни было оно ограничено по размаху, унесет жизни половины населения Рима.
— Некоторые больницы находятся в самых бедных трущобах, — заметил Киджи, — и ни один из этих районов не уцелеет.
