– Странно, – Мориц пожал плечами. – Ты о другой бумаге говоришь.
– О другой?..
– Я же тебе объясняю: я подписал свое предсмертное письмо. Как бы завтрашним днем. Мне его Ханс продиктовал. Признание, что это я все организовал – и взрывы, и кражу, и убийства. Мол, меня никто не любит, а это неправильно. И вот – нате вам – моя месть человечеству. В общем, получилось письмо психопата.
И я говорю Хансу: «Ханс, пожалуйста, можно я подпишусь – „Никто"“. Это ведь правда! Я – Никто! А он мне: „Нет, нельзя. Нужны твои имя и фамилия“. Я говорю: „Но почему нет? Поймут ведь, по почерку!“. Но он все равно запретил. И мне теперь никак не успокоиться. Словно ноет что-то в груди…
«Ты никогда не думал, что хорошие новости – самые плохие?» – Отто вспомнил слова Вильгельма.
Какие «хорошие новости» он имел в виду? То, чго Мориц согласился принять на себя все предстоящие грехи Ордена? То, что он подписал соответствующую бумагу?!
«Из нас всех только Морицу на свою жизнь наплевать, – говорил Вильгельм. – Отдаст кому хочешь, по первому требованию. Даже спрашивать не будет – зачем? почему? с какой стати? Помрет, и спасибо скажет. Хороший человек. Дурак только». Циничные слова Вильгельма вдруг показались Отто страшными.
– Мориц, ты завтра себя убьешь? – еле выговорил Отто.
– По всей видимости, да, – спокойно, мягко, с какой-то даже нежностью в голосе сказал Мориц.
– И тебе не страшно?..
– Страшно, что все неправильно. А больше ничего не страшно, – ответил Мориц, потом посмотрел на Отто и добавил: – Только ты никому не передавай этого. Ладно?..
Отто был смущен, но не этой стоической готовностью Морица к смерти (возможно, и сам Отто завтра погибнет). Его смутило то, что Мориц готов отдать жизнь абсолютно бесцельно. Он не думает о своей жизни как о жертве, которую он приносит высшей идее . Он умирает, следуя какой-то бредовой, выдуманной им же самим теории…
– Что неправильно, Мориц?.. – оторопел Отто. – Что неправильно?!!
– Да все неправильно, – Мориц пожал плечами. – Вот ты на меня кричишь… Ты думаешь, это правильно? Да? Потому что ты Старший? А мне плевать, что ты Старший. И что ты на меня кричишь – мне тоже плевать. Потому что я уже умер. Я тебе это сказал, а ты даже не услышал. Не услышал, потому что и тебе на меня плевать. Все неправильно.
Ты говоришь: «Мы умрем за великое дело». Глупость это. Каждый умрет сам за себя. Смерть – дело сугубо личное, частное. Это жизнь – она общая. Вот ты смотришь на меня с ненавистью, и мне больно. А умрешь ты – как будешь смотреть?.. Никак. И мне будет ни тепло, ни холодно. Это мы живем вместе, а умирать будем врозь. Неправильно, что нам друг на друга наплевать. Неправильно.
