– А может быть, и не слышит, – сказал Андрей и обвел нас взглядом. – Просто умный, И агрессивный…
– Злой, – тихо поправил его Данила.
– Но к чему он ведет? – пожал плечами Гаптен. – Он ведь все это с какой-то целью говорит.
– Вы спасаете души , – раздраженно, с какой-то странной иронией сказал незнакомец и зло рассмеялся. – А вы никогда не задумывались о том – какие это души? Не задумывались?.. Кто вас читает? Кто ждет ваших книг? Кто восхищается вашими «поисками»? А я вам скажу, что это за души. Инфантильные, наивные, глупые, как у пятилетних детей, души. Вам бы разум спасать от таких душ, но нет – вы спасаете души. «Вера», «любовь», «чувства» – если бы вы знали, как я ненавижу эти слова! Ненавижу!
Мне стало не по себе. Мне стало жутко от этих слов. Страшных, холодных, злых слов.
– Бог не любит людей. Это неправда и еще одна глупость в бесконечном числе прочих человеческих глупостей. Он запретил им вкушать от Древа Познания. Они нравились ему бессмысленными, неразумными, послушными зверюшками. Эдакими «овощами», которые только и могут, что тупо улыбаться и таращиться на своего Бога. Бог не хочет ни нашей свободы, ни нашей разумности. Он хочет видеть нас покорными, «рабами божьими». Не хочет и не видит, потому что люди именно такие – трепещущие пред всемогуществом и силой рока, лишенные благородства, низкие, тщедушные существа. Он хочет нашего послушания и имеет его, потому что у труса нет воли, нет свободы, нет…
Человек по ту сторону экрана вдруг замолчал. До этой секунды он говорил, нагнетая пафос и силу своей речи. Говорил так, словно перед ним тысячи, сотни тысяч людей. Он обращался не к нам, а ко всему человечеству в нашем лице! Но вдруг запнулся.
* * *
– Что-то я отвлекся , – сказал вдруг человек, которого мы видели на экране. – Так ведь можно и потерять ваше драгоценное внимание… – с наигранным беспокойством пробормотал он, и его мертвые глаза блеснули. – Вам станет скучно, и вы меня выключите. Нет, этого допустить нельзя. Перейду к делу. Да, не удивляйтесь, у меня ведь есть до вас дело… Впрочем, нет, вы меня не интересуете – ни этот ваш функционер астральных академий, ни горе-писатель из Мексики, ни умник с психологическим образованием. Меня интересуешь ты, Данила. Ты ведь уже понял это, да?
Мы трое – я, Гапген и Андрей – инстинктивно повернулись к Даниле. Он был бледен, сосредоточен, напряжен словно сжатая стальная пружина и не мигая смотрел на экран.
– Данила, я – это ты
