Спустя час она была совсем не уверена в том, что поступила правильно, покинув теплую пещеру. Настолько ли уж Корд страшнее смерти? Линнет не просто замерзла — ее тело окоченело до такой степени, что не чувствовало дрожи. Дождь со снегом превратился в снегопад, а мокрая одежда — в ледышки, которые больно впивались в тело и тянули книзу.
Линнет с изумлением отметила, что больше не чувствует холода, зато невероятно хотелось спать. Лечь где-нибудь и заснуть — это все, что ей сейчас было нужно. Где-то далеко залаяла собака, но она почти не слышала этого, словно ее окутала какая-то пелена. Хорошо бы чуточку поспать. Она отдохнет, а потом пойдет дальше. До дома Агнес уже не так далеко. Упавшее дерево пересекло ей путь, и рядом со стволом снег постелил такую пушистую, белую и мягкую постель! Линнет опустилась на колени и коснулась снега. Для ее рук, которые стали уже не просто синими, а какими-то ужасающе серыми, снег был почти теплым на ощупь. Линнет потянулась: о блаженство сна!.. Кто-то прикоснулся к ее лицу, но это уже не могло потревожить сон Линнет.
— Мама! Она здесь! Я нашел ее!..
Сквозь густо падающий снег Агнес подбежала к сыну. Восемнадцатилетний Доил стоял на коленях перед неподвижной Линнет и смахивал снег с ее лица. Положив ладонь ей на шею, он убедился, что она жива. Доил взял ее на руки и ужаснулся: ее платье превратилось в жесткий, смерзшийся панцирь.
— Она жива, но вот-вот помрет, — сказал он подошедшей матери.
— Понесли ее домой. Тебе не тяжело? Доил бросил на мать пренебрежительный взгляд. Никак она не может понять, что он уже взрослый мужчина! Он прижал Линнет к себе, пытаясь согреть ее теплом своего тела. Она была настолько холодной и окоченевшей… как какая-то железяка, правда, слава Богу, хоть не очень тяжелая! Они быстро дошли до своего домика, и мать жестом велела Дойлу уложить Линнет в постель, которую она пододвинула поближе к огню.
— Теперь ступай, поищи Лонни и отца. А я отогрею ее.
Доил поспешно вышел, размышляя о том, можно ли спасти так сильно обмороженного человека. Одежда на Линнет замерзла до такой степени, что отодрать ее руками оказалось совершенно невозможно, и Агнес пришлось прибегнуть к помощи ножниц. Затем она растерла тело девушки грубым шерстяным одеялом и завернула ее в одну из своих огромных фланелевых ночных рубашек.
Дверь отворилась, и показались сам Доил, восьмилетний Лонни и отец семейства.
— У нее ужасный вид, ма! Она умерла? — спросил Лонни.
