– Четыре дня не давать ему ни крошки еды, – сказал Ли, сшивая кожу. – На пятый день можно дать жидкость. Если он не послушает меня и что-нибудь съест, то умрет через два часа, потому что пища отравит его. – Он взглянул на ковбоя. – Ясно?
Никто не ответил, потому что в эту минуту несколько пуль со свистом влетели в лачугу.
– Проклятье! – ругнулся Ли, обрезая последнюю нитку поданными Блейр ножницами. – Я думал, что они дадут нам достаточно времени.
– Что происходит? – спросила Блейр.
– Эти идиоты, – сказал Ли, не трудясь приглушить голос, – затеяли что-то вроде военных действий. В окрестностях Чандлера уже полгода идут перестрелки. Мы можем надолго застрять здесь, пока они снова не решат сделать перерыв.
– Перерыв? Ли вытер руки.
– Они действуют вполне цивилизованно. Если кто-то ранен, они прекращают огонь до тех пор, пока не найдут и не приведут врача. К несчастью, им не приходит в голову дождаться конца операции и дать врачу возможность выбраться отсюда. Мы можем просидеть здесь до утра. Однажды я пробыл в таком месте два дня. Теперь ты понимаешь, почему я хотел оставить тебя на ранчо Винтера.
Блейр начала чистить и укладывать в сумки инструменты.
– Значит, мы просто сидим и ждем?
– Сидим и ждем.
Ли завел ее за низкую глинобитную стену, которая некогда разделяла комнаты. Он сел в самый дальний угол и жестом пригласил Блейр сесть рядом, но она отвергла это предложение. Ей хотелось находиться как можно дальше от него, поэтому Блейр прислонилась к стене напротив. Но когда пуля вонзилась в стену в двух футах от ее головы, она одним прыжком оказалась в объятиях Лиандера и спрятала лицо у него на груди.
– Никогда бы не подумал, что мне понравятся военные действия, – пробормотал он и принялся целовать ее в шею.
– Не начинай все снова, – сказала Блейр, а сама повернула голову так, чтобы он мог дотянуться до ее губ.
– Хорошо, я не буду, – согласился Ли и улыбнулся.
Она не ушла от него, не покинула его рук, потому что его близость давала ей ощущение безопасности, а пули, казалось, взвизгивали где-то далеко.
– Расскажи мне, где ты научился так хорошо сшивать внутренности.
– Так, значит, разговоры тебе не надоели. Ну что ж, давай вспоминать, в первый раз…
Блейр казалась ненасытной. Проходил час за часом, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Блейр задавала бесчисленные вопросы о его учебе, о практике, и какой случай был самым трудным, а какой – самым забавным, и почему все-таки он решил стать врачом. Наконец, чтобы передохнуть, он сам стал задавать ей вопросы.
