Нищий позвал девушку, которая принесла кружку пива и поставила ее на стол перед Петрониусом.
— На здоровье! — поприветствовала она новичка и протянула руку. — Здесь платят сразу, таков обычай!
Петрониус достал из-за пояса несколько монет и положил на стол. Он с интересом рассматривал руку девушки, потом взгляд его поднялся выше, к затянутой в корсет груди, и наконец добрался до лица. Почти черные волосы обрамляли мягкое, смуглое лицо, на котором сияли голубые глаза. Тонкое обоняние художника подсказало ему, что девушка старалась защитить себя от слишком любопытных туалетной водой, запах которой был несколько отталкивающим, но не оскорбительным. Она спокойно дала художнику осмотреть себя.
— Глаза не сломай, — произнесла она, кокетливо подбоченившись.
Петрониус улыбнулся, сделал глубокий вдох, будто принюхивался, и сказал:
— Лаванда… этот запах подошел бы тебе, если бы не…
Теперь настала ее очередь удивляться, и она с нескрываемым любопытством посмотрела на незнакомца:
— Если бы не что?
— Если бы к нему не примешивался другой запах «не тронь меня», броня против мужчин, щит от мужских взглядов и мозолистых рук. Горький как лук!
— Все-то ты знаешь! — язвительно бросила девушка, уходя. Однако Петрониус уловил в ее голосе дрожь. Сосед наклонился к художнику:
— Никому не удается приклеиться к Зите. Она набожнее самого папы римского. И остается в этом скопище греха такой же чистой, как Дева Мария до встречи с Иосифом.
Шутку за столом восприняли громким смехом. Все пожелали новичку здоровья, подняли кружки и большими, жадными глотками осушили их.
Петрониус уже несколько раз слышал громкий стук, однако не придал ему значения. Но когда неожиданно кругом все стихло, он обернулся к входной двери и замер от испуга. В дверном проеме стоял патер Берле, одетый как все доминиканцы. Ничто не указывало на то, что перед ними самый влиятельный священник города.
— Сильно! — прошептал нищий. — Никто из них еще не отваживался на такое!
Доминиканец медленно пробирался сквозь толпу, заглядывая каждому в лицо, будто искал кого-то, и остановился наконец у стола, за которым сидел Петрониус.
— Не найдется ли, уважаемые господа, места за вашим столом? — преувеличенно вежливо осведомился он.
Нищий и Петрониус подвинулись.
— Кружку воды! — крикнул патер в тишину и получил в ответ, что здесь не подают воду. — Ну хорошо, тогда вина.
— Красного или белого?
— Красного, мое дитя. Но полкружки. Вино запутывает чувства.
