Люди с военно-морского судоремонтного завода планируют работать всю ночь.
«Аризона» пострадала больше всех. В нее попало, по меньшей мере, восемь бомб, одна угодила прямо в одну из дымовых труб корабля. Она упала в той части судна, где хранились все боеприпасы, и началась ужасающая цепная реакция, от которой огонь перекинулся на пороховые бочки, тысячи боевых патронов и все хранившиеся на борту торпеды. Вся передняя часть «Аризоны» взорвалась, огонь бушевал по всему кораблю.
Папа сказал, что вряд ли кто-то сумел выжить.
Почти все самолеты на аэродромах Хикэм и Уилер тоже уничтожены. Несколько японских пилотов, чьи самолеты подстрелили, направляли свои смертельно раненные машины на ангары и ряды самолетов на стоянке, проводя свою последнюю смертельную атаку.
Пока папа рассказывал, все молчали. Когда он закончил, мы посмотрели на маму. Но мама явно не хотела говорить о том, что видела в госпитале накануне вечером. Вернувшись домой, она выглядела ошеломленной, а ее красивое желтое платье было испачкано засохшими пятнами крови. Она только сказала, что хочет немного полежать.
— Я должна вернуться туда, — сказала мама, глядя в свою чашку с кофе.
Но в этот раз я была готова.
Я сказала, что еду с ней.
Я думала об этом всю прошлую ночь. Я не хотела провести еще один день, прячась под диваном, не зная, где все, вернутся ли они, и надеясь, что японские самолеты не сбросят бомбу на мою голову.
Я собиралась поехать с мамой, и ни она, ни папа не могли сделать ничего, чтобы остановить меня.
Я знала, что на моем лице они должны прочитать, как решительно я настроена. Любое отражение других мыслей, сомнений или какой бы то ни было слабости, и мама наверняка заставит меня остаться дома.
Ничего этого на моем лице не отразилось.
Мама молча смотрела на папу.
Папа сказал, что Энди может поехать с ним в Гонолулу.
По пути в госпиталь мы увидели, что разрушения коснулись не только Пёрл-Харбора.
Мы видели дома, разрушенные бомбами, магазины, от которых остались дымящиеся руины, и воронки от бомб такой глубины, что в них мог поместиться человек.
Дороги повсюду преграждали заставы. Военные полицейские, вооруженные винтовками с длинными штыками, остановили нашу машину, заглянули внутрь и спросили маму, куда она направляется. Когда мама сказала, что она медсестра и едет в госпиталь Триплера, полицейский тут же подал сигнал, чтобы нас пропустили.
И все же на дорогу мы потратили в три раза больше времени, чем обычно. Куда бы мы ни повернули, всюду были пробки. На всех дорогах и обочинах стояли поврежденные машины, это замедляло движение.
