— Мне надоели сюжеты про молодых наркоманов, групповые изнасилования и детскую проституцию, — продолжала Кэрол. — Чертовски трудно пробить финансирование, когда попечительский совет видит в вечернем выпуске новостей, что та маленькая девочка, которую мы пытаемся вернуть к нормальной жизни, — неграмотная проститутка, больная гепатитом. Но, впрочем, именно такие подростки и нуждаются в нашей помощи.
— Послушайте, мэм, — остановил ее Пеллэм, поднимая руку, — я просто снимаю документальный фильм про Адскую кухню.
Твердое лицо Кэрол мгновенно растаяло.
— Извините, извините. Мои друзья говорят, что я не могу передать кусок мыла без того, чтобы не завестись. Так что вы хотели узнать насчет Алекса? Вы брали у него интервью?
— Я беседовал с жильцами сгоревшего дома. Алекс тоже жил в нем.
— Точнее, бывал там, — поправила Кэрол. — Вместе со своим ястребом.
«Мы с Рэем.»
— Вы знаете Хуана Торреса? — продолжала Кэрол.
Пеллэм кивнул.
— Его состояние остается критическим.
Сын того человека, который лично знаком с Хосе Кансеко.
Кэрол покачала головой.
— Не могу видеть, как такое происходит с лучшими. Мне его так жалко.
— У вас нет никаких мыслей насчет того, куда мог отправиться Алекс?
— Понятия не имею. Он прибежал и убежал.
— Откуда он родом?
— Алекс утверждал, что он откуда-то из Висконсина. Вероятно… Извините, я забыла, как вас зовут.
— Пеллэм.
— А полностью?
— Джон Пеллэм. Но я предпочитаю, когда ко мне обращаются по фамилии.
— Вам не нравится имя Джон?
— Скажем так: мой образ жизни нельзя назвать библейским. Есть какая-нибудь вероятность, что Алекс вернется?
— Трудно сказать. Те из ребят, у кого есть работа, — вы понимаете, что я подразумеваю под словом «работа», — остаются здесь только тогда, когда заболевают, или временно остаются не у дел. Если Алекс чего-то испугался, он заляжет на дно, и, может статься, пройдет полгода, прежде чем он снова появится здесь. Если вообще когда-нибудь появится. Вы живете в Нью-Йорке?
— Я с Западного побережья. Снимаю квартиру в Ист-Вилледже.
— В Ист-Вилледже? Черт возьми, по количеству грязи Адская кухня даст Ист-Вилледжу[33] сто очков вперед! Если хотите, оставьте свой телефон. И когда наш блудный сын вернется сюда, я дам вам знать.
Пеллэм пожалел о том, что подумал о Кэрол как о крестьянке. Теперь он не мог избавиться от этого впечатления. Крестьянки очень приземленные, крестьянки очень любвеобильные. Особенно рыжеволосые и веснушчатые. Пеллэм мысленно прикинул, что когда он в последний раз спал с женщиной, их разбудил среди ночи вой ветра, швыряющего в тонкие стенки «Уиннебаго» хлопья мокрого снега. А сегодня температура на улице поднялась до девяноста девяти градусов по Фаренгейту.
