Однако современные астронавигационные, радиолокационные и прочие исследования и работы в космосе требуют непременного векторного сложения скоростей света (якобы независимой от наблюдателя – в чём и состоит знаменитый «второй постулат» СТО) и космических аппаратов. Расхождения с теорией относительности достигают легко регистрируемого приборами порядка (сотни миллисекунд). Несмотря на это, всё те же влиятельные защитники замалчивают факты, «объясняя» эти расхождения «релятивистским запаздыванием сигнала», хотя на самом деле правильнее назвать его «антирелятивистским», – похоронным звоном для теории относительности. (Подробнее теория относительности освещена в статье Л.Н.Рыжкова.)
Как сейчас выяснилось, Эйнштейн был «раскручен» сионистскими кругами, поэтому правомерно будет предположить, что у тех влиятельных покровителей, которые в начале ХХ-го века приняли «на ура» столь необычную теорию, сработали подсознательные механизмы, уловившие невольно напрашивающуюся, явную аналогию СТО с другой параноидально-интеллектуальной конструкцией – Каббалой, некогда заимствованной левитами у халдейских жрецов, и также донельзя «усовершенствованной». «Каббала включает в себя все знания о нашем мире (то есть все науки во всей их нераскрытой полноте) и раскрывает тайны всего мироздания».
И вот, вроде бы как найдено Эйнштейном научное подтверждение древнего халдейского творения, «точнее», если СТО – это 2х2, то Каббала – даже не 5, а 6, если не больше. Значит, существуют Ацилут, Гальгальта, кетэр, хохма, парса и прочие аксессуары апартаментов Иеговы. И вот уже скоро – в 2005 году – исполнится столетие (век!), как релятивистская галиматья занимает абсолютно не то место, которое она заслуживает, а именно – в трагикомичном кунсткамерном отделе научно-исторических курьёзов, с такими её «выдающимися» экспонатами, как вечный двигатель, философский камень, флогистон, каналы Марса и т.п.
Но наиболее примечательна и трагична во всей этой «истории с релятивизмом» её нравственно-творческая подоплёка. С теорией относительности сложилась анекдотичная (но и во многом трагичная по своим последствиям) ситуация уже в начале века, сразу после своего появления. Выбраться же из этого «скверного анекдота» учёный мир не в состоянии до сих пор. Эйнштейн, как уже говорилось, заимствовал для «своей» теории принцип относительности, выдвинутый Пуанкаре, и инвариантные преобразования пространственных и временных координат Лоренца. Всё это «относительное хозяйство» было немедленно раздуто до невероятных размеров эпохального открытия.
