— Меня ты можешь называть, как только захочешь, — сказал я.
Она засмеялась и смех ее, похожий на перезвон колокольчиков, тоже звучал необычно.
— Давайте еду и нужно найти очаг.
Внизу, возле ручья, мы сложили из камней очаг. У Родинки была с собой большая сковородка, так что нам пришлось занять только соль и корицу.
— Пойдем, — сказал Маленький Джон, — прогуляемся вдоль берега. — А ты, Чудик, пока развлек бы гостью. Побеседуйте.
— Нет, эй... погодите, — я лег на спину и заиграл. Ей понравилось, потому что она улыбнулась мне, продолжая готовить.
— У тебя есть дети? — спросил Увалень.
Родинка смазала сковородку куском жира, отрезанного от окорока.
— Один в Вересковой клетке. Двое с мужчинами в Ко.
— Ты много путешествовала, да? — спросил Маленький Джон.
Я заиграл потише, и она улыбнулась мне, складывая кости в кастрюлю.
Жир шипел и трещал на раскаленном металле сковороды.
— Я путешествую, — улыбка, дыхание и насмешка в голосе Родинки были прелестными.
— Ты найди мужчину, который тоже путешествует, — посоветовал Увалень.
У него всегда имелся для каждого совет на все случаи жизни. Иногда это действовало мне на нервы.
Родинка пожала плечами.
— Я так однажды и сделала, мы с ним, наверное, больше не встретимся. Это его ребенок в клетке. Парня звали Ло Анджей. Прекрасный мужчина. Он никогда не задумывался, куда идти. И всегда шел туда, куда я не хотела. Нет... — она помешала в кастрюле. — Я мечтаю о постоянном решительном мужчине, который бы ждал моего возвращения.
Я заиграл старый гимн «Билли Байли, вернись, пожалуйста, домой». Я выучил его с сорокапятки, когда еще был ребенком. Родинка, похоже, тоже знала его, потому что засмеялась, разрезая персики.
— Точно, — сказала она. — Билли Ла Байли. Это прозвище дал мне Ло Анджей.
Она разложила мясо по краям сковороды, а в середину положила орехи и овощи, посолила и налила немного воды.
— И далеко ты заходила? — спросил я, положив мачете на грудь и потягиваясь. Сквозь кленовые листья над нашими головами проглядывало небо.
На западе оно алело в свете заходящего солнца, а на востоке уже взлетало ночное темно-синее покрывало, расшитое звездами.
Родинка разложила фрукты на листе папоротника.
— Однажды я дошла до города. И не раз бывала под землей, исследуя пещеры.
— Ла Страшная говорила, что мне тоже надо отправиться в путешествие, потому что я иной.
Она кивнула.
— Поэтому и Ло Анджей путешествует, — сказала Родинка и закрыла сковородку крышкой. Из-под крышки начали вырываться струйки вкусно пахнущего пара. — Большинство путешественников — иные люди. Ло Анджей говорил мне, что я слишком иная, но не говорил в чем.
