– Ну… всегда есть небольшие группы людей, которые хотят что-то изменить. Скажем, если небольшая инакомыслящая группа наймет ваших солдат для свержения конституционного правительства… Конечно, я не хотел бы, чтобы повторилась ситуация с Новой Землей…
– Мы получили деньги, и нас не касается, кто выиграл в той грязной войне, – раздраженно бросил Брайт. – Разве мы не придерживались Кодекса Наемников?
– Да, но силы противников на Новой Земле были примерно равны. И вот, если бы вы оказали помощь крохотному меньшинству против всей государственной машины… Скажем, что-то подобное борьбе шахтеров Коби против шахтовладельцев!
– Что? Коби? – Брайт в задумчивости начал мерить шагами свой кабинет.
– Как ни странно, ньюсмен, но я уже получил подобную просьбу о помощи, причем на совершенно выгодных условиях, от группы…
Он снова сел за стол и внимательно посмотрел на меня.
– От группы, подобной Коби? – сказал я невинно. – Уж не сами ли шахтеры взывают о помощи?
– Нет, не шахтеры!
Брайт помолчал, затем встал и подошел ко мне.
– Мне сказали, что вы собираетесь покинуть нас, ньюсмен.
– Я?
– Не думаю, что меня неправильно проинформировали, – почти весело проговорил он. – Мне сказали, что сегодня вечером вы улетаете на Землю. Вы что, уже купили билет?
– В общем… да, – кивнул я головой, изображая растерянность. – Как это я мог запамятовать? Неужели я не сказал вам об этом, сэр?
– Доброго пути, ньюсмен, – протянул мне руку Брайт. – Я очень рад, что мы смогли достичь с вами понимания. Можете рассчитывать на меня в будущем. Думаю, что в следующий ваш приезд на Гармонию мы лучше встретим вас?
– Благодарю, – просиял я.
– До свидания, ньюсмен.
Мы снова пожелали друг другу всего наилучшего, и я отправился в отель. Мои вещи были уже упакованы. На столе лежал билет на вечерний лайнер.
И вот, пятью часами позже, я находился уже в космосе, на пути к Земле.
А еще пятью неделями позже движение «обывателей» на Святой Марии, тайно обеспеченное людьми и снаряжением с Френдлиза, совершило быстрый и кровопролитный переворот, заменив законное правительство лидерами Голубого Фронта.
На этот раз я не просил встречи с Пирсом Лифом. Он сам вызвал меня. Когда я шел по коридорам «И.Н.С.» и подымался по эскалатору к его кабинету, головы одетых в гильдийскую униформу людей поворачивались, провожая меня взглядами.
За три года, прошедшие после того, как лидеры Голубого Фронта захватили власть, многое изменилось для меня.
Я получил свой час мучений от встречи с сестрой. И каждый раз, когда я вспоминал про это, с новой силой вспыхивали мои боль и сожаление. Чтобы отомстить за все, я предпринял два действия – на Святой Марии и на Гармонии. Я привел свою месть в движение. Эти три года действительно изменили меня. Поэтому-то Пирс Лиф и вызвал меня. За эти три года сила моего знания стала полной в такой мере, что по сравнению с ней та, что была у меня, когда я говорил с Брайтом, казалась мне слабой, хрупкой, словно только что родившейся. Я грезил местью, клинком в руке, который вершит правосудие. То, что я сейчас в себе ощущал, было неизмеримо сильнее, чем какое бы то ни было прежде чувство, сильнее, чем желание есть и пить, чем желание любить или жить.
