В электростанции пели работающие турбины; искры, яркие, как свечки, вспыхивали и соскакивали вниз по со-гнутым локтям труб и кабелей. Ряды машин казались хором святых, их нимбы переливались то красным, то желтым, то зеленым, их мощные гимны возносились под самую крышу, и в зале все дрожало от эха. Снаружи порывы ветра с воем разбивались о стены, дождь заливал окна. Некоторое время она лежала, положив голову на свернутое одеяло, а потом вдруг расплакалась.
Какие мысли заставили ее плакать? Были это слезы ра-достного облегчения или смирения -- она не знала. Торже-ственные звуки взлетали все выше и выше. Казалось, целый мир хлынул в ее душу. Она протянула руку и дотронулась до Берти. Он все еще не спал и смотрел в потолок. Наверное, его мысли тоже витали сейчас где-то в переплетении про-водов, и в его душе отзывалось все, что ни есть на свете. Он чувствовал себя частицей целого, и это придавало ему силы и уверенности. Но ее это новое ощущение единства со всем миром ошеломило. Гудение все нарастало. Руки мужа обняли ее, она уткнулась в его плечо и снова разрыдалась, горько и неудержимо...
Утром небо над пустыней было яркое, чистое. Они не-торопливо вышли из электростанции, оседлали лошадей, привязали вещи и двинулись в путь.
Над нею сияло голубое небо. Она не сразу почувство-вала, что держится в седле прямо, не сутулясь, взглянула на свои руки -- они не дрожат, а раньше были как чужие. Видны были горы вдалеке, краски не блекли и не расплы-вались перед глазами. Все было неразрывно связано: камни с песком, песок с цветком, а цветок с небом. И так беско-нечно.
-- Но! Пошли! -- раздался в душистом прохладном воз-духе голос Берти, и лошади ускорили шаг, оставляя позади кирпичное здание.
Она держалась в седле легко и изящно. В ней пробудилось чувство безмятежной легкости, и она не смогла бы теперь прожить без этого. Это было бы так же немыслимо, как персик без косточки.
-- Берти, -- позвала она. Он чуть придержал лошадь.
-- Что?
-- Мы могли бы... -- начала она.
-- Что бы мы могли? -- переспросил он, не расслышав.
-- Мы могли бы приехать сюда еще раз? -- спросила она, показывая на электростанцию. -- Ну, как-нибудь, в воскре-сенье?
Он задумчиво посмотрел на нее и кивнул:
-- А что ж. Приедем, конечно, приедем.
Когда они въехали в город, она гудела себе под нос какую-то странную мелодию. Он оглянулся и прислушался. Так, наверное, гудит горячий воздух, когда плывет и стру-ится над раскаленным полотном железной дороги в жаркий летний день. Гудит в одном ключе, на одной ноте. Гудение то чуть повышается, то понижается, но звук непрерывный, нежный и приятный на слух.
