Школа рейнджеров стала для меня первым серьезным испытанием, которое мне предстояло пройти в армии, и я воспринимал это как должное. Во время учебы дух закаляется, и ты чувствуешь, как выбранная цель приближается к тебе, словно твой личный судный день. Ты убеждаешь себя, что обычных тренировок недостаточно, нужно отжиматься больше, бегать дольше, уничтожать свое тело, чтобы в нужный момент оно вернулось к тебе полным сил. Ты не знаешь, когда наступит этот момент, ожидание может растянуться на дни или недели, поэтому нельзя останавливаться. Никогда.
* * *
Даже на юге Джорджии рассветы бывают прохладными. Огни на улицах форта Беннинг мерцают серовато-желтым светом, дорога, по которой я бежал, оставалась неосвещенной. Я двигался на ощупь, следуя за тенями, мой разум как будто проваливался в бездну, где раздается только стук ботинок, ударяющихся о землю, этот глухой звук, который словно затягивает тебя в небытие. Мне нравилось, когда с меня начинал течь пот, и я думал: «Жарко». И если в этот момент я замедлял бег, то ощущал прохладу и думал: «Мне холодно», а если продолжал бежать в том же темпе, в голове возникала мысль: «Все. Мне больно». Но нужно было бежать. И все, что я слышал, — это стук моих ботинок. Некоторые люди признавались мне, что часто думают во время бега. Но я никак не мог запомнить, о чем именно я думал. Все было как в тумане. Я запоминал лишь фрагменты. Поэтому во время бега я старался не думать. А тогда я много бегал, чтобы стать рейнджером.
Душ стал для меня лучшей наградой.
— Как же я устал! — крикнул Клифтон сквозь шум воды. — Устал до чертиков.
Он тоже бегал. Днем нам предстоял еще один кросс. Так что первый бег — только разминка для тех, кто хотел стать настоящим рейнджером.
Вода. Мне нравилось ощущать ее прохладу на лице. Нравилось вдыхать ее.
— Ты просто не знаешь, что такое настоящая усталость, — сказал я.
— Нас будут считать лентяями, — ответил Клифтон — хреновыми лодырями.
— Если нам повезет. — Вода брызнула мне в глаза.
— Клянусь! — крикнул я.
— Клянусь, что добровольно вступаю в ряды рейнджеров и полностью осознаю риск выбранной мной профессии. И я всегда буду поддерживать престиж и честь, — Клифтон прокричал слова присяги на одном дыхании, затем на секунду запнулся, — и честь мундира рейнджера. — Он сделал короткий вдох и крикнул мне: — Признаю!
— Признаю, что рейнджеры — элитный корпус солдат, которые участвуют в самых жестоких битвах на земле, на море и в воздухе, и я понимаю, что страна возлагает на меня особые надежды как на рейнджера, и я должен быть быстрее, сильнее и выносливее, чем любой другой солдат. Никогда!
