Полковник направился к ним и объяснил, что Бенедикт никого не знает в Ганновере и у него только один секундант, поэтому он просит одного из офицеров пройти вместе с ним на сторону Бенедикта в качестве его секунданта.
Офицеры посовещались, и один из них отделился от группы, подошел к Бенедикту и раскланялся с ним.
— Благодарю вас, сударь, за любезность, — сказал Бенедикт.
— Мы на все готовы, сударь, — ответил пруссак, — только бы поединок произошел без задержки.
Тогда Бенедикт поклонился ему в свою очередь, но покусывая губы.
— Полковник, — сказал он по-английски Андерсону, — осмотрите оружие и не заставляйте этих господ ждать.
А в это время майор Фридрих уже снимал свой китель, каску, галстук и жилет.
Бенедикт тем временем стал внимательно его изучать.
Это был человек тридцати двух — тридцати четырех лет, привыкший к мундиру: ему явно было бы неловко носить любую другую одежду, кроме военной. Кожа у него была смуглая; волосы — короткие, черные, блестящие, гладко причесанные на висках, усы — черные; подбородок — резко очерченный; нос прямой и изящный; и глазах его светилось мужество.
Если бы Бенедикту пришлось взглянуть ему на ладонь, он увидел бы, что у майора Фридриха на Сатурповом холме, то есть у основания среднего пальца, была та самая роковая звезда, которая предсказывает насильственную смерть.
Сабли были у майора, и Бенедикту предложено было выбрать себе одну из них. Не глядя, он взял первую попавшуюся.
Лишь взяв саблю в правую руку, он попробовал левой рукой лезвие и дотронулся до острия.
Лезвие оказалось острым как бритва, острие — как шла.
Свидетель майора, заметив двойное движение Бенедикта, отвел полковника Андерсона в сторону и сказал:
— Полковник, будьте любезны заметить господину Бенедикту, что в Германии не принято наносить во время дуэлей колющие удары, а только рубящие.
Полковник Андерсон пошел к Бенедикту и передал ему только что сделанное замечание.
— Черт! — заметил Бенедикт. — Вы хорошо сделали, что сказали мне об этом. Во Франции, где все дуэли, а в особенности между военными, почти всегда бывают серьезными, мы используем разные удары, и бой саблями называется игрой в стежки.
— Да нет же! Нет! — сказал прусский майор. — Пользуйтесь своей саблей как хотите, сударь.
Бенедикт поклонился.
