— Я не из-за себя самой жалею об этих деньгах.
— Так из-за кого же?
— Эусеб, — произнесла молодая женщина, краснея и опуская глаза, — если у нас когда-нибудь будут дети…
— Дети! — Эусеб задрожал.
— Разве это невозможно? — спросила Эстер.
— Ну что ж, если у нас будут дети, они поступят как мы, они станут работать! — сказал Эусеб.
— О, прости меня, мой друг, прости, — со вздохом ответила его жена, — но я узнала нищету, я видела, как ты боролся с нуждой, стараясь спасти меня от страшной болезни, и во мне сохранился с тех пор глубокий ужас.
Эусеб стал задумчив, но не сдался.
— По крайней мере, — продолжала Эстер, надеясь, что совещание с метром Маесом сделает ее мужа менее непримиримым к этому богатству, отвращение к которому Эусеба было ей непонятно, — если ты не хочешь этих денег, давай отдадим их бедным, и, если мы проживем скудную жизнь, пусть хоть доброе дело поможет нам заслужить место одесную Господа.
— Нет, — в последний раз произнес ван ден Беек, — что пришло от сатаны, пусть вернется к сатане.
Эстер вздохнула и молча стала собираться. На следующий день, в час отлива, карета доставила их на мол, где уже ждал ялик «Надежды».
Минуты казались Эусебу веками, между портом и судном на рейде словно лежал весь мир, и он боялся никогда не достичь корабля.
Но вот ялик и корабль встали борт о борт.
Эусеб легко прыгнул из ялика на трап, прикрепленный к корпусу «Надежды», уверенный в том, что с минуты на минуту узнает о каком-то происшествии, которое сделает отплытие невозможным. Стоя на трапе, он протянул руку Эстер.
Но стоило молодой женщине поставить ногу на первую ступеньку, как она побледнела, запрокинула голову, вздохнула и лишилась чувств.
Эта слабость была такой внезапной, что Эусеб едва успел подхватить жену, не то бедняжка упала бы в море.
Сбежались матросы с судна и вместе с теми, что приплыли на ялике, помогли Эусебу перенести Эстер в салон на корме; тем временем от борта отошла по направлению к другому судну шлюпка, которая должна была привезти врача.
Прибыв на «Надежду», врач пощупал пульс Эстер, начинавшей приходить в себя, ободряюще улыбнулся окружающим и, как только молодая женщина открыла глаза, попросил разрешения тихонько переговорить с больной.
Эусеб отступил на несколько шагов, не сводя глаз с жены.
Видя ее бледной, безмолвной, безжизненной, он вспомнил ту ночь, когда счел ее умершей.
Но от слов доктора Эстер слегка покраснела.
— Сударь, — спросил врач, — вы рассчитываете совершить долгий переход?
