И тогда он начнет учить ее искусству любви.
Если, конечно, позволит себе это.
А он себе этого не позволит.
Он должен помнить о том, кто он сам и кто она. Он должен помнить о том, что ее отец работает у него садовником, что после окончания операции он собирается отослать Селесту назад, в Париж, должен помнить, наконец, о том, что она девственница и он не имеет права лишить ее чести. Даже если об этом ему впоследствии придется горевать - долгие, долгие годы.
– Мистер Трокмортон, прошу вас! - долетел до его затуманенного сознания голос Селесты.
Неужели она прочитала его мысли? Нет. Просто смотрит на ручку, которой он все громче и чаще выстукивает по столу.
– Я не могу работать, вы меня сбиваете, - с досадой вздохнула Селеста. - Почему бы вам не пойти и не обсудить с Эстер, что ей приготовить для гостей? Сегодня у нас музыкальный вечер, и я надеюсь, что юные леди сумеют продемонстрировать свои дарования.
Он невольно покосился на грудь Селесты, хотя она явно имела в виду другие дары, которыми господь наделил юных леди.
– Обещаю закончить перевод к тому времени, когда вы вернетесь.
– Я никуда не пойду, - резко ответил Трокмортон и отложил ручку в сторону.
Он не мог подняться с места, потому что невозможно было бы скрыть брюки, оттопырившиеся пузырем чуть ниже пояса.
Взрыв смеха, долетевший из оранжереи, заставил Селесту остановиться. Хмурое утро плавно перетекло в серенький дождливый день, загнав Эллери с друзьями на мягкие диваны, поставленные возле мраморных колонн, увитых цветами, которые вырастил Милфорд.
Затем послышался мягкий, уверенный голос Эллери:
– Вы настолько же умны, насколько красивы, леди Нэпир.
Леди Нэпир. Селеста невольно хмыкнула, вспомнив эту вертлявую, вечно улыбающуюся ветреную красотку. Это она вчера донимала всех вопросами о неожиданных появлениях и загадочных исчезновениях Селесты.
Будь Селеста прежней, той, что только что вернулась из Парижа, она не раздумывая вошла бы в оранжерею и утащила Эллери прямо из-под тонкого, аристократического носа этой противной леди Нэпир. Но вчера Селеста танцевала до трех часов утра, слишком много съела, слишком много выпила шампанского. А все утро корпела над переводами писем, содержания которых не понимала, писем, написанных корявым почерком на русском языке. После всего этого у нее просто не хватило бы сил на то, чтобы увести Эллери.
– А теперь пойдемте за карты, тряхнем нашими неправедно нажитыми деньгами, - послышался голос Эллери, и Селеста прижалась к стене, притаившись за небольшим цветущим апельсиновым деревцем, прикрываясь его ветками, покрытыми душистыми белыми цветками, пропуская мимо себя компанию бездельников, спешивших… Да просто никуда и ни за чем.
