Учитель ощутил эту опасность каждой клеточкой своего тела и потому, уйдя в состояние медитации, вернулся в тот день, когда сам проводил Савелия в суетный мир, Мир, в котором постоянно идет война между себе подобными, Мир, который не прощает ошибок и человеческой слабости. Мир, наполненный ложью, людской мерзостью, предательством, человеческой кровью.
Учитель тяжело вздохнул, задержал дыхание и напряг свой Дух, напряг всю свою внутреннюю Энергию, чтобы его Сила, Энергия и Дух донеслись до того, от кого получил тревожное послание.
Он был весь покрыт потом, тяжело дышал, с огромным трудом возвращаясь в обычное состояние. И подумал: НАДО БУДЕТ НАВЕСТИТЬ ЗНАК-ОТЕЦ»
А его любимый ученик в это время лежал в кровати. Ему не слалось, хотя день был насыщен разнообразными впечатлениями и довольно изнурительной работой. Он оглядел спальную комнату, в которой находился теперь. Она напоминала просторную келью монастыря: очень скромная обстановка — три кровати, три тумбочки и три встроенных в стену шкафа. Впечатление кельи усиливало и то, что в комнате не было ни одного окна — глухие стены и единственная дверь. Его соседи спали крепким сном после трудного дня.
Савелий взглянул на телекамеру, укрепленную в углу спальни, и над ней, словно перехватив его взгляд, мгновенно вспыхнул красный огонек — глазок камеры медленно стал поворачиваться, оглядывая комнату. Это означало, что дежурный оператор решил проверить, все ли спокойно отдыхают на своих местах.
Савелий моментально закрыл глаза, чисто интуитивно решив не привлекать внимание ночного оператора к своей особе. Выждав, когда красный огонек погаснет и камера отключится, Савелий открыл глаза и совершенно неожиданно для себя подумал о своем Учителе.
Уже около трех лет прошло с того дм, как он покинул его. Первое время, когда ему пришлось столкнуться с самостоятельной жизнью среди чужих людей в чужой стране, особенно остро ощущалось его отсутствие. Ему не хватало его тепла, его энергии, его удивительно умных и добрых глаз.
Без денег, без документов, без знакомых оказаться в чужой стране, тем более пытаться жить там — чертовски сложная, почти невыполнимая задача, Савелия выручало только то, что он неплохо говорил поанглийски, а также упорство, граничащее с упрямством и непоколебимая вера.
Самым сложным был первый год скитаний и одиночества. По несколько дней Савелий не имел ни крошки во рту. Он перебивался случайными заработками, брался за любую, самую грязную работу, получал за нее гораздо меньше, чем любой безработный, имеющий хоть какой-нибудь документ. Однажды ему повезло: его наняли матросом сухогруза на один рейс. Сухогруз был старый, дряхлый, и при взгляде на него с трудом верилось, что он сможет держаться на плаву. А он, словно подсмеиваясь над неверящими в него, тихо и уверенно плавал, да еще и перевозил на себе тонны грум.
