Кори почувствовала необъяснимую тревогу, и ее улыбка сразу же потускнела.
– Это твоя подруга? Дэймон кивнул:
– И жена моего друга Камаля. Ей тоже не нравится, когда я щелкаю пальцами.
Почему она чувствует такое облегчение, спросила себя Кори. И не просто облегчение, ее настроение резко улучшилось и понеслось вверх, как случайно отпущенный воздушный шарик.
– Тогда она необыкновенно умная женщина. Он автоматически кивнул, не сводя с нее глаз.
– Она вышла замуж за Камаля. Кори снова засмеялась.
– Это что, неопровержимое доказательство ее ума? Боже мой, но это ведь просто мужской шовинизм!
Он нахмурился.
– – Я не хотел, чтобы это прозвучало именно так. Камаль Бандор – необычный человек. Даже ты одобрила бы его. – И чем же он так необычен.
Он пожал плечами.
– Просто необычен, и все.
– Нет, мне правда интересно. – Ее глаза горели любопытством. – Скажи мне.
– Чтобы ты и его могла использовать против меня?
Этот вопрос больно ранил ее. Она как-то забыла о своей первоначальной цели, захваченная силой его обаяния и заинтригованная тем, что узнавала о нем. А с другой стороны, оно и к лучшему, что он сам напомнил ей о ее замысле, подумала Кори. Она выдавила из себя улыбку.
– Возможно. Но ведь ничего страшного не произойдет, если ты расскажешь мне о Камале, не так ли?
– Наверное, нет. – Он кивнул оставшемуся слуге, чтобы тот наполнил бокалы вином, и слуга мгновенно бросился выполнять приказ. – Мы вместе учились в частной школе во Франции. Камаль по натуре миротворец, и за шесть лет он приложил немало усилий, чтобы меня не выгнали из школы за нарушение дисциплины. – Он мрачно улыбнулся. – Или чтобы я кого-нибудь там не убил.
– Это уж точно его огромная заслуга перед человечеством, – фыркнула Кори.
– Для меня это стало чем-то вроде придания лоска. Если ты считаешь меня дикарем сейчас, то видела бы ты меня до того, как Камаль сделал из меня приличного человека, подправив некоторые острые углы!
– Я никогда не называла тебя дикарем, – Медленно ответила Кори. – Обычно ты сам себя так называешь.
– Самозащита, – криво усмехнулся он. – Я давно понял, что называть себя дикарем самому не так больно, как услышать это от кого-то другого.
– Больно?
Он гордо вскинул голову.
– Я не очень удачно выразился. На самом деле они вызывали во мне не боль, а гнев.
Нет, это была именно боль, с каким-то внезапным уколом совести осознала Кори. Она ясно представила себе, как он, выросший в этой атмосфере почти божественного поклонения, попадает в жесткий западный мир, где его презирают не только за то, что он не похож на них, но и за то, что он богаче их, за его взрывной характер, за огненный темперамент… Да, ему трудно было учиться в Европе.
