— Настоящий паспорт? — замерла Ронни.
— Самый настоящий. Мы сможем жить здесь, в Танадахе, но ты сможешь свободно путешествовать и заниматься своим делом.
— Но только в те страны, у которых нет договора с США о выдаче преступников?
— Это правда, — согласился Гейб. — Я не могу предложить тебе весь мир, хотя очень хотел бы. Но разве мало того, что есть?
Она бросилась к нему в объятия и спрятала лицо у него на груди.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Громче!
— Я люблю тебя с той минуты, когда ты взял меня за руку там, в обломках, в Мекхите. И я буду любить тебя, пока не умру.
Его глаза увлажнились, он поцеловал ее.
— Ну наконец-то! Вот это убедительное признание. Я знал, что у тебя получится, когда ты немного потренируешься.
— А что, Дэвид до сих пор ждет меня в вертолете?
— Нет, я не мог рисковать, поэтому тут же отправил его обратно.
— Жаль. Тебе придется вызвать его обратно.
Гейб замер.
— А я думал, что мы все уладили.
— Типичный мужской эгоизм. Ты все уладил так, как устраивает тебя, а не меня.
— Ронни, ради бога, не надо.
Она остановила его легким поцелуем.
— Замолчи и свяжись с Дэвидом. Не волнуйся, теперь ты не скоро от меня избавишься. Мне просто нужно кое-что сделать в Марасефе.
— Ты уверена, что хочешь увидеться с ним? — в очередной раз спросил Гейб, когда она шли по коридору гостиницы.
— Я не рассчитываю на доброжелательный прием. Но мне нужно кое-что сделать.
Она постучала в дверь комнаты.
Дверь открылась. На пороге с бесстрастным лицом стоял Пилзнер.
— Добрый день, миссис Фолкнер, я был чрезвычайно удивлен, когда вы мне позвонили. Входите.
— Спасибо. Очень мило с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной.
— Должен вас заверить, что вовсе не хочу быть милым с вами. — Он закрыл за ними дверь. — Не буду предлагать вам выпить. Полагаю, ваш визит будет недолгим. — Он холодно взглянул на Гейба. — Мне не очень понравилась ваша выходка в больнице.
— А мне не нравится ваше желание засадить мою жену в тюрьму. Мне больше нравится, когда она рядом со мной.
— Я выполнял свой долг.
— Не спорьте, пожалуйста, — вмешалась Ронни. — Простите, господин Пилзнер, Гейб просто беспокоится обо мне.
— Я это уже заметил, — холодно ответил тот. — Из-за него я попал в очень неловкое положение.
— Поверьте, могло быть еще хуже, — заметил Гейб.
— Я понимаю, — сказал Пилзнер. — Я еще удивлялся вашей сдержанности.
— Ронни считает вас настоящим патриотом.
— Правда? — В глазах Пилзнера мелькнуло любопытство. — Очень интересно.
