— Ну да. По моим расчетам, все должно было быть гораздо проще. Я, знаешь ли, не какой-то там дилетант, я умею обращаться с политиками и бюрократами, какое бы высокое положение они ни занимали. Но повторяю — каждый раз, когда я заговаривал о твоем Моргане, я натыкался на непробиваемую стену.
— Я думаю, чиновники просто берегли свои задницы. Обычное дело! Скажи наконец, ты намерен использовать Джадда или нет?
Последовала еще одна пауза.
— Если ты уверен, что никого лучше нам не найти… Как я узнаю, что он согласился? И когда это будет?
— Ты узнаешь, как только узнаю я.
— Очень содержательный ответ, — фыркнул Логан. — И все же? Может быть, он вообще откажется.
— Все может быть, — неожиданно согласился Гэлен. — Как ты правильно заметил, предсказать как поступит Морган, всегда было нелегко. Но я думаю, в конце концов он все же скажет «да», надо только дать ему подумать как следует.
— Пусть думает не слишком долго, — буркнул Логан. — Времени у нас совсем мало.
— Я думаю, мы услышим о нем раньше, чем ты думаешь. Я тебе позвоню.
Гэлен выключил телефон. Откровенничать с Логаном он не собирался. Интуиция подсказывала ему, что все будет именно так, как он хотел, но стопроцентной уверенности у него не было. С Морганом вообще ни в чем нельзя было быть уверенным до конца. Старый приятель Гэлена был непредсказуем, как вылетевшая из бутылки пробка от шампанского. Элейн могла это подтвердить. Фортель, который Морган выкинул с деньгами Чавеса, очень ее задел, и она до сих пор его не простила. И, наверное, никогда не простит.
При мысли о жене Гэлен невольно нажал на акселератор. К черту Моргана, к черту Логана, Алекс Грэм и всех остальных тоже! Хорошо бы успеть в Бостон на вечерний рейс — тогда сегодняшний вечер он проведет дома, с Элейн.
Когда Морган закончил портрет, он так устал, что даже поленился протереть кисть смоченной в скипидаре тряпкой. Отойдя в сторону, он рухнул в кресло и, забросив ноги на журнальный столик, потер заросший щетиной подбородок. Часов у него не было, но Морган чувствовал, что сейчас начало четвертого ночи. Вернее, утра. Следовательно, он работал несколько часов подряд — с того самого момента, как от него ушел Гэлен.
Хорошо ли получился портрет? Этого Морган не знал. Наверное, он был действительно неплох — во всяком случае, наверняка намного лучше, чем он сумел бы написать, к примеру, год назад, когда только взялся за краски и кисти. Карандашные наброски Морган любил делать всегда, но, только расплевавшись с Фирмой, как многие сотрудники называли ЦРУ, почувствовал влечение к цвету. Сначала он писал только пейзажи и натюрморты, потом на его картинах появились люди, и только сравнительно недавно Морган обратился к портрету.
