На этой странноватой ноте своих раздумий она направилась к потайной двери и осторожно коснулась куста примул. Хорошо смазанные двери бесшумно распахнулись, и перед ее глазами предстала еще одна, украшенная мрамором, на сей раз розовым, комната — с возвышающимся наподобие трона ватерклозетом и раковиной с несколькими кранами, наличие которых означало, что Батерст-Хаус снабжен водопроводом. Жаль, что никому нельзя поведать об этой роскоши, подумала она, тем более дедушке.
Когда она вернулась в спальню, Дермотт сидел за большим письменным столом в своей скромной гардеробной. Утонув в огромном кресле, он лениво потягивал бренди из бокала.
— Ну что, справилась с кранами?
— Да, спасибо. Как красиво и как остроумно! Дедушка был бы в восторге от вашего водопровода.
— А я бы с удовольствием посмотрел на твоего дедушку, — улыбнулся он. — Ему удалось воспитать весьма неординарную женщину. — Он встал и предложил ей стоявший рядом шезлонг.
— Ты считаешь меня неординарной? — Она расположилась в шезлонге, думая о том, что сейчас он не менее очарователен, чем до их близости.
— Несомненно. Шампанского? У меня тут кое-что припасено. Будить слуг не надо.
— Да, спасибо. — Она взяли предложенный бокал. — Моя неординарность в свободном поведении?
— Как тебе сказать? Отсутствие жеманства, пожалуй, привлекает в тебе более всего.
— Ты хочешь сказать — недостаток светскости, — с улыбкой заметила она.
— Я хочу сказать, что не люблю неискренних, лживых женщин. А ты не такая. Ты естественная и вызываешь во мне тем самые сильные желания. Но хватит об этом, я уже и так сказал более чем достаточно. Не люблю разговоров о чувствах.
— Как и все мужчины — судя .по моему опыту.
— По твоему опыту? — Он удивленно поднял брови.
— Я ведь участвовала в делах дедушки. Если разговор хоть как-то касался личных переживаний — например, в связи с кораблекрушением, или с испорченным грузом, или с бунтом рабочих на плантации — все обычно говорят стандартную фразу: «Такова жизнь» — и переходят на другую тему. Даже мой милый дедушка редко говорил о своей любви ко мне, скажет только: «Ты для меня и солнце, и луна, Иззи (так он называл меня с детства). Скажи, что тебе нужно, и ты тотчас это получишь».
— Какая избалованная юная леди, — хмыкнул Дермотт. — Это касается и ваших сексуальных аппетитов. Хотя я не жалуюсь…
— Я тоже, лорд Батерст. Вы полностью оправдываете свою репутацию.
— Но мы еще не кончили…
— Надеюсь, что нет.
Его ленивая улыбка стада откровенно чувственной.
