Александр Андреевич на свой страх и риск повысил цены. Торговля бостонцев и англичан с индейцами невольно породила конкуренцию, и Баранов повысил цены так, чтобы иностранцам покупать меха было невыгодно.
Для компании наценка была не слишком обременительна. Бобры, например, обменивались на китайском рынке в Кяхте на два ящика чая, а за десять котиков давали один ящик. При продаже в России один ящик чая давал чистой прибыли от ста пятидесяти до ста восьмидесяти рублей.
Компания не платила деньгами за шкуры, а выдавала нужные индейцам товары по «охотской» цене, с прибавкой за провоз из Охотска до колоний.
Последняя неделя прошла в переговорах. Три ситкинских вождя — Скаутлельт, Каухкан и Скаатагеч — не выходили из дома правителя Баранова.
Несколько дней разговоры велись о пустяках и до главного не доходило. Индейцы пили ром и крепкий, сладкий чай.
— Я пришел сюда жить, а не просто торговать, — сказал правитель, когда настал шестой день. — Я выполняю волю властелина, который поручил мне построить крепость на острове и склады для товаров. Мы будем торговать и помогать своим друзьям колошам против врагов. Я слышал, что купцы на иноземных кораблях причиняли людям зло, русские больше не позволят обижать вас. Поэтому я прошу вождей продать мне эту землю.
Лица вождей оставались совершенно неподвижными во время перевода барановских слов. Что думали в это время вожди? Вряд ли они могли предположить, что кто-нибудь приехавший из далеких земель за морями может войти в их жизнь, сложившуюся веками, и нарушить родовой порядок. Им нравился Баранов, гостеприимный старик с румяными щеками, призывавший к дружбе и обещавший защиту от коварных врагов. Они верили, что существует великий властелин, от имени которого он говорит.
— А ты не будешь крестить наш народ и отнимать у нас жен? — спросил вождь Каухкан, человек с короткой бородкой и с длинными волосами, завязанными на затылке в пучок. — Мы слышали, так делал русский жрец у северных людей. Он оставил у мужчины только одну жену, а остальных отдавал тем, у кого не было ни одной. Он говорил, что большой бог, там, на небе, запрещает держать много жен. А мужчины нашего племени любят жирную и обильную пищу, много жен и хорошую пляску. — И Каухкан уставился на Баранова черными, навыкате глазами.
— Я буду крестить только тех, кто попросит, — сердито ответил Александр Андреевич. — И считать жен не буду. — Его всегда разбирало зло, когда он вспоминал про поступок усердного миссионера.
