Пир был устроен на славу. Чего только не было! Пунши, вина, лимонад. Слоеные пироги с ветчиной, креветками и цыплятами громоздились на резных серебряных подносах. Однако мысли Сабрины занимали пирожные с кремом и сливки с вином и сахаром. Проследив за ее взглядом, Бретт рассмеялся столь откровенной жадности до сладкого.
Сабрина была единственным ребенком на торжестве, да и то только потому, что оставалась в Ривервью с родителями. Однако она была привычна к обществу взрослых и только радовалась, сидя рядом с матерью, тому, что может разглядывать великолепные наряды дам и их кавалеров. Бретт, движимый до сих пор ему неизвестным чувством, считал своим долгом развлекать ее. Он улыбался, однако не выпускал ее крошечной ручки и совершенно не обращал внимания на вопросительно изогнутую бровь Моргана и недоброе фырканье Мартина, когда водил ее от стола к столу и следил, чтобы ее тарелка была полна деликатесами, предпочитаемыми семилетними девочками.
После отъезда гостей они с Морганом взяли несколько бутылок лучшего вина из погреба Хью и ускользнули на берег. Удобно развалившись под огромным дубом, они приготовились было вкусить наслаждение, но тут ближние кусты предательски зашуршали.
Смирившись с неизбежным, Бретт пробурчал:
— Выходи, Мартин. Я знаю, это ты. Бретт сжал кулаки, а Морган закатил глаза к небу, когда Мартин принялся им угрожать.
— Я видел, как вы тащили бутылки из подвала! Если бы папа не уехал, я бы все ему рассказал!
Бретт не пошевелился, только взгляд его стал надменным.
— Не скажу, не скажу, — заканючил Мартин, — если вы мне тоже дадите. Я почти такой взрослый, как вы, и не понимаю, почему мне нельзя… с вами… почему вы не пускаете меня с собой, а эту дурочку Сабрину всюду берете!
Бретт холодно посмотрел на него и проговорил ледяным тоном:
— Оставь в покое Сабрину! А насчет того, чтобы сказать… Папа разрешил мне ходить в подвал, когда мне исполнилось шестнадцать лет.
Шантаж не удался, и Мартин, нахмурившись, повернулся, чтобы уйти, но Бретт остановил его, чувствуя себя виноватым за то, что не любит своею брата.
— Оставайся, если хочешь, — сказал он. Мартин, конечно, хотел и не заставил просить себя дважды.
Все трое молчали.
— А ты сегодня был хоть куда кавалером, — сладким голосом проговорил, обращаясь к Бретту, Морган, широко раскрывая глаза и изображая полнейшую невинность. — Не любовью ли тут пахнет? Твой отец случайно не обручил тебя с твоей юной кузиной? Семь, правда, немножко маловато… но ты наверняка знаешь, что делаешь. Ты только подумай, а вдруг она вырастет, и у нее будут сплошные прыщи!
