— Вы говорите об этом с такой грустью...
— Это потому, что я все время мечтаю вернуться в пучину и остаться там навсегда, подальше от всего этого...
Изарис перевела взгляд на окно, в котором не было ни рам, ни стекол. Мимо тесными рядами, словно на параде, сновали прохожие. Кэнди от души посочувствовала Изарис и ее семейству, принужденным влачить жалкое существование в этой убогой хижине, скупо освещенной сумеречным светом, который проникал внутрь с улицы.
— Вы имеете в виду море?
— О да. Маму Изабеллу. У скизмутов множество городов на морском дне. Это прекрасные города, выстроенные из белого камня.
— Вы их когда-нибудь видели?
— Что ты, нет, конечно! Дети, родившиеся от смешанных браков с людьми, уже во втором поколении не могут дышать под водой, и плавать им тяжело. Окажись я глубоко под водой, я бы утонула, как любой из людей. Как ты.
— Получается, вы можете жить только на суше?
— Почему же? На палубе парусника, как можно ближе к морю. На груди у мамы Изабеллы, в ритме ее дыхания.
— Так может, этих долларов вам с Руфусом как раз и хватит, чтобы купить лодку?
И Кэнди решительно протянула Изарис банкноты в десять и один доллар, оставив шесть себе. Изарис громко и так заразительно рассмеялась, что маленькая Майза, глядя на нее, тоже принялась хохотать.
— Одиннадцать долларов? Одиннадцать! Да на них можно купить две парусные лодки! Даже три! Это же около десяти патерземов. Да нет, больше! — Изарис внезапно нахмурилась и с тревогой спросила: — Но ты в самом деле решила мне их подарить? Ты хорошо подумала?
— Они ваши. И я не отберу их назад, если вы это имеете в виду, — заверила ее Кэнди, которой все еще с трудом верилось, что столь ничтожная сумма может стать источником таких бурных чувств. Подумать только, какие-то жалкие одиннадцать баксов!
— В таком случае я сейчас же потрачу небольшую часть вот этого, — сказала Изарис, бережно подняв двумя пальцами долларовую бумажку. Десять долларов она спрятала за пазуху. — Надо купить еды. Дети сегодня еще ничего не ели. Да и ты, наверное, тоже. — Глаза ее светились радостью, и от этого их серебристый блеск — наследие скизмутов — сделался еще заметнее. — Ты приглядишь за малышами, пока я сбегаю в лавку?
— Конечно, — сказала Кэнди.
Только теперь она почувствовала, что буквально умирает от голода.
— Майза, детка!
— Что, мам?
— Ты будешь хорошо себя вести, будешь слушаться леди из Иноземья, пока я схожу за молоком и хлебом?
— Ладушки! — ответила Майза. — Фсяные ладушки!
