— По то и пришел? — вновь скользом оглядывая боярина, вопросил Михайло.
— По то и пришел! — подтвердил Кошка, кивая не столь князю, сколь думам своим. — Одинакие мы, вишь!
— Здесь, в Орде, да… — нехотя подтвердил Михаил. И замолк, и что-то пронеслось, повеяло незримое. (Девять летов спустя младший отрок Михайлов, Федор, будет обручен с дочерью Федора Андреича Кошки. До того много летов, но не здесь ли, не теперь повеяло меж родителями будущих жениха и невесты тем духом взаимного понимания, которое токмо и содеяло возможным этот брак?)
— Скоро уезжаю, Федор! — примирительно произнес князь Михайло. — Не то у вас с Дмитрием на посулы да поминки и серебра недостанет, тово!
— Серебра достанет! — раздумчиво отверг боярин. — Иного недостает у нас на Руси!
— Через кровь, Федор, трудно переступить! — отмолвил, перемолчавши, тверской князь.
— Через кровь — да! — вымолвил Кошка в свой черед.
— Сына оставляют у меня в Орде! — с упреком произнес Михайло.
— И княжича нашего Василия тоже! — возразил Кошка. — И Василья Кирдяпу! Тохтамыш ото всех сильных князей по сыну, вишь, берет! Мыслит, с того ему легота настанет Русью править… Не ошибся бы только! — раздумчиво домолвил боярин. — А и тута княжичам, нашему да твоему, при таковой нуже не след бы враждовать!
(Вот ты за какою надобью приволокся ко мне! — догадав, мысленно возразил Михайло. Но зла на Кошку как-то не было.)
— Ростовчан-то отпускает? — спросил. — Ну, да те ему не опасны, вишь…
Сколько богатств оставили нынче в Орде князи русские! А зачем? Чтобы получить из рук нового хана старые уделы свои, коими и допрежь того володели!
И оба, князь и боярин, опять молча глянули друг на друга, почуявши в этот миг, что какими бы злобами ни разделяла их нынешняя судьба, но они и при этом одно, единое, чему и надобно быть не поврозь, а вместе, и имя чему — Русь.
В мае, да и в июне было ни до чего. В разоренном войною княжестве следовало взорать и засеять всю пашню, заново срубить порушенные избы, добыть откуда-то скот, и Дмитрий сутками не слезал с седла, мотался по волосткам, объезжал села, строжил и раздавал наказы, рассылал семенное зерно и коней взаймы, до новины. Весь скот, забранный на Рязани и додержанный до весны, теперь пошел в дело, растекаясь по деревням и слободам, наполняя живым радостным мычанием выморенные по осени хоромы. Всю зиму возвращались выкупаемые князем московские полоняники. Получивши месячину из монастырских запасов, мало поотдохнув, брались за дело. Восставало княжество!
