Похоже, он прокручивал в голове сказанное.
— Ваша эра, как можно судить по речи и вашему физическому сложению, весьма далека от нашего времени. Ваша эпоха — эпоха освоения новых технологий — о чем свидетельствует ваша машина, может ли она переносить сквозь время, как вы утверждаете, или же нет. А также то, что вы носите в качестве одежды, развитые пальцы и отпечатки зубов, снятые нами в месте надкуса брикетов, говорят о том, что вы продвинутая раса и цивилизация.
— Весьма польщен, — отвечал я с некоторым жаром, — но, раз я такой продвинутый, считаюсь разумным существом и ближе к человеку, чем к обезьяне, почему я до сих пор в клетке?
— Потому что вы, — сказал он ровным тоном, — уже пытались напасть на меня. С намерением причинить физический ущерб. К тому же судя по тому, что вы делали на Земле…
Тут ярость вспыхнула во мне с новой силой. И я стал подступать к нему.
— Вы, гориллы, лапали мою машину, — воскликнул я. — Чего же вы ждали? Я только защищался. Я…
Но он перебил:
— Это были дети.
Его слова застали меня врасплох. Они буквально пронзили меня. Я еще пытался зацепиться за остатки гнева, но все уже расточилось.
— Что вы сказали?
— Дети. Это были всего лишь дети, на которых вы набросились с вашим оружием — крючком — или как это называется в вашем веке? Со времени появления Сферы Земля стала детским садом, местом, где подрастающее поколение проводит время до вступления во взрослый возраст. К вашей машине их привлекло простое любопытство. Наивная детская непосредственность. Вот и все. Они не собирались сделать ничего плохого ни вам, ни вашему аппарату. А вы напали на них, причем как настоящий дикарь.
Я невольно попятился. Скакавшие вокруг машины морлоки в самом деле показались мне какими-то уж совсем низкорослыми. И действительно, никто из них даже не пытался защищаться. Только тот, которого я поймал, укусил меня — а я его кочергой!
— Слушайте… тот, которого я ударил. Он — живой?
— Живой. Что касается телесных повреждений, это поправимо. А вот…
— Да?
— Душевные раны могут остаться надолго — такое не лечится.
Я понурил голову. Неужели это правда? Неужели ослепленный ненавистью к морлокам, я не смог отличить тех существ около рядом с машиной от сутулых серых обезьян кровожадных крыс, из мира Уины, которые тащили добычу в свои норы? — а всего лишь безобидные дети?
— Пожалуй, вы не понимаете, о чем я говорю — но я чувствую себя так, будто попался в одну из тех ловушек, что называют Уподоблением.
