Шкура шевелится на вьющемся ветру и роняет несколько мирровых капель пропитавшего ее дождя на тела, что висят под ней.
Холодно, и потому сувениры лейтенанта еще не начали смердеть. Я оставляю их и мохнатый флаг навязчиво раздумывать обо всем, что подвешено и вершится, и шагаю вдоль сомкнутых крепостных зубцов.
С этих доблестных стен душа моя свободно взлетала с избранной ловчей птицей. На этой каменной жердочке я был жертвой его, словно камнем падающая добыча, в этих гладких плотоядных, быстрых подручных смерти, я пригубливал их воздушного, режущего мастерства и в сутулом мгновении смертности различал эфемерную живучесть. Вот они, древние законы, по небу начертанные темной скользящей мишенью, петляющей траекторией полета, паникой нырков, кувырков и отчаянных падений, погружением и рывками добычи, — и все они повторяются мгновенными бросками и поворотами преследующего, настигающего ее сокола. Мгновенное соитие в ударе — порой, если стоишь близко, слышно, как когти вонзаются в плоть, — крошечный взрыв перьев, что повисают в воздухе, а потом падают длинным штопором, крылья хищника цепляются за воздух в поиске опоры, жертва обмякла или слабо отбивается, тоже бьется, и вся эта двойная птичья скульптура — одна мертвая или умирающая, другая живая как никогда, точно напитавшаяся новой кровью, — эти смерть торжествующие близнецы, скованные когтями и сухожилиями, кружатся на общей оси, — они падают, вцепившись друг в друга, брызжа перьями, добыча жалобно вскрикивает, и наконец они рушатся на поле, на лужайку или в лес.
Собаки, обученные отпугивать соколов, со своим теплым грузом мчались к замку по каменному мосту через ров, по двору, вверх по винтовой лестнице и на крепостную стену — по спиральным ступеням за ними тянулся кроваво-пернатый след.
С этими охотниками, моими воплощениями, я жаждал влиться в беспощадно элегантную борьбу жизни и смерти, эволюции и отбора, хищника и жертвы. Мне казалось, через них я могу сопротивляться суровой воздушной осаде, и неторопливой эрозии времени, и неостановимой поступи возраста, встретив их не облаком — отступив и уступив, — но чеканной резьбою; неподвижностью взгляда и хватки, что позволит мне — такому избранному, такому непокоренному — выстоять целым и цельным.
Собаки сдохли в прошлом году: заболели чем-то, а ветеринара поблизости не оказалось. С ними погибли поколения преданного труда и педантичной селекции.
Чертовых птиц я отпустил, когда мы в первый раз уезжали из замка, — они спаслись от жребия, настигшего нас, и где они парят теперь, что видят и ловят, мне неведомо.
