— Значит, поступим так, — хитро прищурился Питер Куинс. — Я останусь дома, а ты пойдешь драться вместо меня. И все будет в порядке! Когда явится Тигр, пошлю тебя ему навстречу.
— Я к вашим услугам, сеньор, — отводя глаза, выдавил из себя Хуан.
— Сперва к услугам Монтерея?
— Я же вам признался.
— Хуан, погляди мне прямо в глаза.
Пеон повиновался.
— А ну-ка, отвечай! Эта чертовщина с ножом прошлой ночью в номере бедного сеньора Эвери — твоих рук дело?
— Сеньор… нож… чертовщина! Ничего не понимаю!
— Ты искусный и ловкий лгунишка. Однако…
— Слово чести…
— И не имеешь никакого отношения к вырезанным в досках буквам?
— Никакого, сеньор. Какие буквы?
— Начинать следовало с вопроса. Однако у меня нет времени припереть к стенке такого скользкого мошенника, как ты. Короче, что нужно от меня Монтерею?
— Он всего лишь хотел вас видеть.
— Это делает мне честь. Имеешь представление зачем?
— Догадываюсь.
— Так что там у него?
— Я не осмеливаюсь говорить за него, сеньор.
Он вдруг собрался и помрачнел, так что Питер понял, что тянуть из него что-нибудь о хозяине бесполезно.
— Если я поеду к нему, какая гарантия, что со мной обойдутся по-честному?
— Подтверждением тому, сеньор, служат стертые буквы на подоконнике и на полу в коридоре.
— Значит, признаешься, что тебе это известно?
— Мне сказали.
— Тогда объясни мне, Хуан, почему столько людей здесь служит Монтерею?
— Потому что он добр.
— Ну?
— Он щедр и держит слово. Если я сегодня у него работаю, а завтра заболею, обо мне будут заботиться до конца жизни. Слуги для него как собственные дети. Он беспокоится о них, как о себе. Вот его слова. Когда один недобрый человек спросил его, зачем он тратит столько денег на работников, он ответил: «Они часть меня самого. Мои руки, мои ноги, мои уши и мои глаза. Те, кто готовит мне еду, обрабатывает мои поля, ухаживает за моим садом, строит мои дома, копает мои каналы, — все они часть меня». Вам понятно?
— Верится с трудом, — ответил Питер, — но думается, мысль неплохая.
— Это чистая правда.
— Сам-то ты как считаешь — отпустит меня сеньор Монтерей целым и невредимым, если я окажусь в его власти?
— Я не могу за него решать. Но на его месте я не тронул бы человека, который мне доверился.
— Но ты не сеньор Монтерей.
— Клянусь, что он во всех отношениях намного лучше меня.
Обезоруженный таким восхитительным простодушием, Питер рассмеялся.
— Хуан, — сказал он, — готовься проводить меня к его дому. Поеду к нему сразу после встречи с этим хвастуном Тигром.
