Она сжала кулачки и задрожала. Рикардо, хотя уже и готовый к подобным заявлениям, был поражен. До сих пор ему казалось, что эта спокойная, хладнокровная девушка просто решила отомстить за смерть отца, но теперь увидел, что невольно распахнул дверцу в настоящую топку, откуда вырвались и заплясали языки жаркого пламени.
— Вот его достижение! — патетически произнесла девушка, махнув рукой в сторону гор, так что можно было подумать, будто ее отец выстроил эти гигантские каменные гряды. Потом добавила: — Люди никогда бы не пришли сюда, если бы он не проложил путь. А я выросла именно здесь! Бывали времена, когда мы тут оказывались отрезанными от всего мира на всю зиму. Но потом отец решил проложить дорогу. Теперь я жалею, что он сделал это. В старые времена было лучше, мы месяцами не видели ни газет, ни почты. Разве только какой-нибудь случайный всадник чудом пробивался через снега. Бывали ужасные холода, стены хижины ходуном ходили от ветра, он так дико завывал в трубе… Я никогда не забуду этот жуткий вой. — Мод рассмеялась, но тут же осеклась, стиснув руки. На самом деле в ее рассказе не было ничего драматического, но она вдруг побледнела, а глаза ее заметно расширились.
— Могу себе представить, — поддержал ее Рикардо с туповатым видом. — Наверное, это было действительно здорово оказаться вот так со всех сторон занесенными снегом.
— Отец сотворил все это! — прервала девушка, оставив без внимания его реплику. — Он был таким человеком! И что теперь? Кому есть дело, что его убили? Каждый вечер Чарли Перкинс спускается с гор в Бэк-Крик и делает что хочет. Он установил там свои порядки. Полиция знает, где его искать. Только не ищет, боится! Да, она боится его!
К ним подъехал дядя Уильям.
— Надо бы поспешить, Мод, — с грубоватым добродушием подсказал он. — Не можем же мы ползти по дороге дотемна.
Девушка ничего не ответила. Голова ее была чуть опущена, так что верхнюю часть лица скрывали поля широкой шляпы, но Рикардо догадался, что она плачет. Однажды ему довелось видеть, как плакал разбитый горем человек. Это был сильный и смелый мужчина, и плакал он в минуту невообразимого душевного страдания, о котором и подумать-то было страшно. Но его слезы не произвели на Рикардо столь сильного впечатления, как эта минутная слабость девушки. А ведь она была не из тех, кто позволяет своим эмоциям выплескиваться наружу. Рикардо смотрел на нее в крайнем изумлении и понимал, что все его прежние впечатления о ней не соответствуют действительности. В душе Мод бушевали настоящие страсти, и он невольно преисполнился благоговейного восхищения перед этой кипящей внутренней жизнью.
