— К тому же упрямый. И очень нетерпеливый. Он хочет, чтобы у него все получалось с первого раза, а если что-то не выходит, очень сердится. Дэвид научился кататься в тот же день.
— Да? Правда? — гордо улыбаясь, спросил Ло.
На одной фотографии Дэвид улыбался беззубым ртом, на другой — он в костюме, волосы расчесаны на пробор и с Библией в руках.
— В этот день он причащался, — продолжала рассказывать Марни.
— Он ходил в воскресную школу?
— До сих пор ходит. Дэвид — председатель студенческой группы в нашей церкви. — Она перевернула страницу. — Вот его первая школьная команда. Он играет во все игры, но хуже всего в бейсбол. Говорит, что для этого у него не хватает физической подготовки.
— Я тоже не люблю бейсбол.
— А это его школьные фотографии. Я не знала, что их будут фотографировать, — виновато произнесла она. — Готова была его убить за то, что он надо пеструю майку в тот день.
Одна фотография выпала из альбома. Ло поднял ее.
— Должно быть, это тоже причастие, но человек рядом с Дэвидом похож не на священника, а скорее на судью.
— Это и есть судья. В тот день.
— В тот день… что?
— Ничего. — Ей было трудно посмотреть ему прямо в глаза. — В тот день я стала опекуном Дэвида.
В наступившей тишине было слышно только их дыхание. Наконец Ло произнес:
— Ты говоришь об этом, как о своей победе.
— На это ушло несколько лет. Я пыталась получить опекунство сразу после смерти Шэрон.
— Но тебе было только восемнадцать! Ты сама воспитала моего сына. А твоя сестра-шлюха…
— Не смей, Ло.
— Я не такой хороший, как ты, Марни. Я понял, что она шлюха, с самого первого взгляда. И сделал то, что сделал бы любой молодой человек с хорошо развитой привлекательной девушкой, которая с легкостью отдается первому встречному. Она получила, что хотела. А ты платишь за то, что мы с ней натворили.
— Я ни за что не плачу, — запротестовала она. — Я полюбила Дэвида с того самого момента, как узнала, что у Шэрон будет ребенок.
— Твои родители слишком зациклились на своих несчастьях, поэтому предоставили тебе заботиться о Дэвиде.
— Все вышло само собой. Воспитание мальчика не было для меня тяжкой обязанностью. Мне хотелось заменить ему мать.
— И с самого рождения ты была ему вместо матери.
— В доме было очень неспокойно, родители постоянно ссорились с Шэрон.
— А кто вставал к нему ночью?
— Я.
— Ты меняла пеленки, давала ему бутылочку?
— Да.
— Ты же сама была еще ребенком.
— Он не понимал этого, — улыбнулась она сквозь слезы. — Не понимал, что он маленький, а я не знала, как стать настоящей матерью для него. Мы учились понимать друг друга.
