Журналистка, работающая на один из модных журналов, однажды спросила Кристину, как человек может определить, что он действительно вырос, и она ответила, что взрослость – это утрата иллюзий. Просто-напросто одна из иллюзий исчезает, и ты вдруг обнаруживаешь, что смотришь на жизнь, не защищенный бампером оптимизма и оболочкой мечтаний, что ты наконец переступил границу, за которой взрослая жизнь.
И тогда журналистка целиком и полностью согласилась с Кристиной, что в том и состоит вся проклятая правда про взрослый мир.
Но теперь, когда ее рука была зажата в руке Джо и из глубины ее существа что-то отчаянно рвалось наружу, она вдруг задумалась над тем, что сердце может разбить не только любовь, но и ее отсутствие, и неизвестно, чей удар окажется смертельным.
– Да благословит вас Бог! – воскликнула Амелия Суини, прижимая Кристину и Джо к своей костлявой груди. – Ваша мама, должно быть, вне себя от радости, что вы снова вместе!
– Вот уж точно, – вторил ей Билл Уайман, с энтузиазмом пожимая руку Джо. – Всегда знал, что однажды ты вернешься сюда. – Билл повернулся к Кристине и, шутливо погрозив ей пальцем, сказал: – Да и вы тоже, мисс. Приятно видеть, что вы наконец разобрались. Лучше поздно, чем никогда, как говорят.
Билл был не одинок в своих заключениях. Стоило Кристине или Джо повернуться, как родственники и знакомые обращались к ним с добрыми напутствиями и поздравляли с тем, что они вновь вместе.
– Мне следовало бы сказать им, что ты женат на другой, – тихо заметила Кристина, когда очередная тетушка бросилась сообщать радостную новость тем, кто еще не знал. – Честно говоря, это ты должен был сказать им, что женат.
– Зачем все портить? – благодушно спросил Джо, пожав плечами. – Сегодня золотая свадьба твоих родителей. Можно позволить людям помечтать о том, во что они хотели бы верить.
– Крис! – крикнул через двор Франклин. – Пойди поздоровайся с Уолтом Дейли.
– Кто такой Уолт Дейли? – спросил Джо. – Я его не помню.
– И я тоже, – сказала Кристина. Джо взял Кристину за руку:
– Пойдем поглядим.
Кристина могла бы отдернуть руку или возразить, но она не сделала ни того, ни другого. Сегодняшний день был словно подернут какой-то дымкой нереальности, она чувствовала себя как во сне, ощущение, возникшее утром в церкви, так и не проходило. Впрочем, зачем стремиться избавиться от этого наваждения? Она была в сказке, а завтра самолет умчит ее назад, в Нью-Йорк, и от сегодняшнего дня останутся лишь воспоминания. Так пусть же эти воспоминания будут теплыми.
