Его освистали, хотя и сознавали, что он прав. А кидавшие в него камни промахнулись, поскольку у них тряслись руки от страха.
Ожье, смельчак Ожье, и тот уехал.
— Я слишком стар, не могу встретиться лицом к лицу с дьяволом. Найду-ка себе убежище, пока все не стало еще хуже. Прощайте, друзья. Надеюсь, мы скоро увидимся и выпьем кувшинчик вина, посмеиваясь над этой мерзкой историей.
Вся природа становилась подозрительной. Овцы, пощипав отравленную траву, гибли целыми стадами. Люди уже не осмеливались сорвать яблоко, пить воду из источника.
Иногда зверь облизывал один или два плода на дереве, и невозможно было определить на глаз, какие именно, ведь яд не имел ни цвета, ни запаха. Беозары — камни, вынутые из внутренностей животных, как и жабий камень, не пенились при соприкосновении с ядом. Они не издавали звуков и не меняли цвет.
Мало того, яд обладал необычайной убойной силой даже в микроскопических дозах. Врачи полагали, что он происходит из отвара смертельных грибов, а не из слюны или мочи зверя. Но никто и не слушал их. Действительно страшное настало время. Пастухи пасли овец, трясясь от ужаса. Женщины, пасшие гусей, дрожали от мысли, что зверь может выскочить из кустов и целовать их в уста; говорили, будто чудище обожало целовать молоденьких девушек, засовывая свой черный язык им глубоко в глотку. Красавицы от этого сразу умирали, с синими губами и выпученными глазами.
Умирали и дети-лакомки, которые не могли устоять перед осыпанным малиной кустом или сочными зрелыми грушами.
Целые семьи углежогов, живущих в лесах, погибли в судорогах после того, как погрызли несколько яблок, сорванных с дерева на обочине дороги.
Зверь развлекался человеческими слабостями. Он особенно напирал на их чревоугодие. Никто никогда не знал, с какой стороны ждать удара.
Не пощадил зверь и сам город, потому что мочился в фонтаны. Кумушки стали ходить за водой, беря с собой собаку, которой сначала давали полакать из миски, чтобы убедиться, что вода безвредна. И в скором времени наказание постигло всех местных собак.
Горожане отказались покупать продукты, которые крестьяне привозили из деревень в надежде продать их на рыночной площади. Не бьющая крыльями или не кудахтающая, не гогочущая домашняя птица внушала подозрение. Ощипанные каплуны, копченое мясо, соленая рыба уподобились мертвечине, взятой у отравленных животных. Торговцы жареным мясом рвали на себе волосы. Где достать мясо, не боясь, что всучат тушу, от которой за десять шагов разит отравой? Кому доверять?
