Подпись: Родригец».
Ниже было напечатано:
«Пропускать везде беспрепятственно предъявителя этой охранительной грамоты».
Затем следовали подпись и печать Вейлера.
Бессребреник с довольным видом кивнул головой и встал. Испанец последовал его примеру, и оба они вышли на палубу.
Проводив своего гостя, капитан яхты обратился к лоцману и сказал:
— Ну что, мистер Адамс? Видите, дело отлично обошлось без ареста и виселицы… Теперь ведите яхту к острову, на котором нас встретят люди генерала Масео, а может быть, и сам он. Я послал ему уведомление, что буду у берега Кубы сегодня вечером в девять часов, а вы знаете, я привык сдерживать свои обещания.
— Все это мне кажется какой-то фантасмагорией, капитан… — начал было лоцман.
— Э, мой друг, какой же вы после этого янки, когда признаете фантасмагории! — смеясь перебил Бессребреник.
— Но каким же образом вы устроили это?
— Очень просто: выручил человека из нужды — вот и все!
— Ага! Теперь я понимаю.
— И отлично… Итак, можете продолжать путь.
Лоцман подошел к рулю, взялся за колесо и скомандовал:
— Go ahead! (Вперед! )
Через минуту яхта снова плавно понеслась по волнам к берегам Кубы.
Масео и Бессребреник. — Благодетельница Кубы. — На борту яхты. — Перенос сокровища. — Воздушный шар. — Отъезд Масео. — Предчувствия. — Отсутствие и возвращение доктора. — Важное сообщение. — Измененный маршрут.
Благодаря пропускному билету, так легко добытому Бессребреником, яхта спокойно могла остановиться в заранее условленном месте, посреди грозного пояса подводных камней, окаймляющих северо-западный берег провинции Пикар-дель-Рио на Кубе.
Яхта вошла в небольшой, хорошо укрытый заливчик и все время была под парами, чтобы каждую минуту быть готовой пуститься обратно в море.
Наступала ночь. Издали доносился треск ружейной перестрелки, по временам грохот пушек. Это продолжалось часа два, а затем все стихло.
На борту яхты, окутанной мраком, тревожно прислушивались к шуму сражения, исход которого был важен, так как только от него зависел успех экспедиции Бессребреника.
Предприятие владельцев яхты, начатое ими без всякого расчета на какую-нибудь выгоду, из одного только великодушия, было крайне рискованно.
В девять часов вечера Бессребренику донесли, что на берегу видны какие-то тени, осторожно приближающиеся к воде.
Вахтенный сделал осторожный оклик:
— Кто идет?
— Свободная Куба! — последовал ответ.
Вслед за тем послышалось тихое насвистывание американского народного гимна «Yankee doodle».
