Он вздохнул и снова взглянул ей в лицо.
— Но сначала… я должен уладить наши с тобой дела.
Джорджия перестала откидывать волосы, и они опять забилась на ветру, затеняя ее лицо.
— Боюсь, мы с тобой уже все выяснили.
— Нет, еще не все.
— Что же осталось?
— За мной танец.
— Та…танец? — не поняла она.
— Ну да, танец. Помнишь, когда мы обедали в «Блефе», ты вслух пожалела, что я не был на твоем выпускном вечере, — тогда ты могла бы потанцевать. Я должен был быть там, рядом с тобой. Сложись все по-другому — и я был бы. Так что один-два танца за мной.
— Это уже отпало. Я хотела танцевать с тем Джеком, не с этим.
— Я должен тебе эти танцы!
— Джек…
— Пошли. По крайней мере сваришь мне кофе, чтобы я согрелся, перед тем как уйти.
«Перед тем как уйти»… Эти слова отозвались у нее в мозгу гулким эхом, которому, она знала, никогда не суждено умолкнуть. Кофе… одна-две чашки… один-два танца… А потом он уйдет, и на душе у нее останется этот холод и пустота.
— Ладно. Чашка кофе.
— И танец.
В доме так тепло и уютно после ледяного, пустынного берега, где гуляет ветер. Однако там, на просторе, она чувствовала себя куда спокойнее наедине с Джеком, чем в замкнутом домашнем мирке. Но Джек, едва она направилась на кухню варить кофе, вышел в гостиную, и она была признательна даже этому небольшому расстоянию, разделившему их. И вдруг… по дому понеслась из стереоколонок музыка — «Баллада о потерянной любви», песня двадцатитрехлетней давности… Джорджия импульсивно обернулась.
— Только не эту песню!
— Она же была всегда твоей любимой.
— Не хочу ее слушать сейчас.
— А я хочу!
Пел низкий, полный затаенной печали женский голос: был друг, он исчез, скрылся однажды в ночи и вернулся не скоро и совсем другим… Магия старой, любимой когда-то песни обволокла Джорджию: вот как там, в конце, — не даст ли она тому, кто вернулся, еще один шанс? Да, конечно, даст… Но песня еще не отзвучала, как она одернула себя и приказала:
— Выключи это!
Но Джек и не думал выполнять приказ, а раскрыл объятия.
— Потанцуй со мной.
— Нет.
— Потанцуй со мной, Джо!
Он улыбнулся — и снова перед ней не этот, а тот, мальчишка Джек, которого она знала прежде. Будь у нее склонность предаваться игре воображения, она представила бы красочную картину выпускного вечера: Джек пришел, она ждала его. На нем, конечно же, небесно-голубой пиджак с бархатными лацканами — писк тогдашней моды. Ну а на ней — нечто прилегающее, коротенькое, клеш внизу, цвета лаванды, непременно из синтетики… Она удержалась от улыбки, вспомнив подростковую моду семидесятых.
