Трудно сказать, за кого принимали Фанка и Маску, когда они под общей дерюжкой «спали» у стены S-образного плоско-сводчатого тоннеля, где и встретились в уик-энд. Полуседой немолодой доходяга с остановившимися темными глазами и мрачно озлобленная девчонка — кто это? муж с женой? отец с дочерью? дядя с племянницей? наркоман с напарницей? или просто двое из манхла, сблизившихся от одиночества и ради тепла чужого тела?.. Старший в паре вел себя смирно — сидел, вытянув скрещенные ноги, на картонке, перебирал струны гитары, касаясь их прядями пепельной шевелюры, и что-то напевал, пробуя голос. Он был трезвый — но очень печальный. Вскоре рядом с ним появилась эта вторая — села на корточки и замерла, удивленно наблюдая за его пальцами.
— А я и не знала, что ты это умеешь, — голос девчонки в топоте и бормотании тоннеля слышал только поношенный гитарист.
— Я много что умею, детка, — ответил он, настраивая инструмент. — И я этим зарабатывал тысячи. А теперь сижу здесь…
Что бы ни произошло — значит, так и надо.
Что на благо, что во вред — знает только Бог.
Синяки и тумаки — лучшая награда,
Присуждаемая тем, кто еще не сдох,
[ВК]— пропел он и прижал струны хлопком ладони: — Танцуй, дочка. Воровать я тебе не позволю; учись зарабатывать честно… хоть и поздно, по-моему. — Нет, ты спой еще, — попросила она. — А матом можешь?
— Не хочу. Ты любишь ругань — а понимаешь, что она такое?
— Это — когда резко, — заявила Маска. — Чтоб отшибло.
— Это как рвота, только словами. Причем при всех и кому-то на платье. А я артист, Маска, ар-тист. Я все должен делать красиво, даже злиться. Хватит втрое сложенной сидеть, танцуй. Не Чара, так я тобой займусь…
— Я ж тебе сказала, что умею только танцы для мужчин, — напомнила Маска. — Это надо раздеться…
— Ничего не надо. Голышом не танцевать, а в витрине лежать надо, как натуральная курица. Попробуй; руками не маши, ноги держи собранно — чтоб пятка от пятки далеко не отходила…
Маска решила попытаться — упрятала руки в карманы и начала выкаблучивать что-то вроде медленной чечетки, потряхивая волосами и тихо кружась на месте; на слух поймав ритм, Фанк стал подыгрывать ей в такт — и скоро улыбнулся; у колючей на язык и нрав куклы чувство ритма было, кто-то ей вложил его в BIC.
— Я иду, иду, иду, — заунывно, словно мантры, начала подпевать гитаре Маска, вскидывая лицо к пыльным лампам на потолке. — Я по льду, по льду, по льду. Я пою, пою, пою. Эту песенку мою. Аа-аа-аа. Ц-ц-ц-ц-ц.
