— Как звать? — спросил рядом скрипучий голос.
Роман оглянулся и увидел, что уже стоит перед прилавком. Прямо на него глядели водянистые глаза строгой дамы в шляпке с куцым пером.
— Романом звать, — ответила мать.
— Сколько лет?
— Восемь.
— Будешь аккуратно посещать беседы? — спросила дама Романа.
— Будет, обязательно будет, — опять подтвердила мать.
— Ну хорошо, — сказала дама и, обращаясь к другой, старой и красноносой, добавила: — Мы запишем его в десяток Прасковьи Петровны.
Мать торопливо перекрестила Романа и ушла, а красноносая дама повела его в глубь церкви.
Тут в дверях показались кузнечиха и городовой Трифонов. Роман чуть не заплясал от восторга, увидав за их спинами Ваську и Женьку.
— Проситесь к Прасковье Петровне, — успел крикнуть им Роман.
Теперь он заметил, что дети стояли не беспорядочной толпой, а ровными рядами.
На правом фланге каждого рада, как взводный командир, стояла дама.
Романа поставили в один из первых радов, около алтаря. Маленькая сморщенная старушка в бархатном жакете и шуршащей юбке, ласково улыбнувшись ему, сказала:
— Я теперь ваша десятница. Станьте с краю. Та же дама привела Женьку и Ваську. Женькаи сразу стал около Романа, а Васька, насупившись, отошел на другой конец рада.
— Что это он? — спросил Роман.
Но тут десятницы зашикали на детей. Гул стих. Из боковых дверей алтаря вышел священник. Он был в простой серой рясе.
Священник перекрестился, потом погладил пухлой, белой рукой каштановую гриву волос и, кашлянув, сказал:
— Здравствуйте, дети.
— Здравствуйте, отец Николай, — многоголосо ответили рады.
Священник переждал, пока утихнет шум, и заговорил:
— Сегодня в третий раз собираемся мы здесь в нашем храме, и с каждым разом я вижу, что нас приходит все больше и больше. Наша мысль воплотилась в жизнь. Основанное нами детское христолюбивое общество теперь будет развиваться и расти.
Голос у священника был тихий и мурлыкающий.
— Третья наша беседа будет о грехе, которому подвержены многие слабые из нас. Грех этот — ложь… Как часто, боясь наказания, скрываем мы правду и лжем близким своим, вводя в заблуждение…
— Замолол, — прошептал Женька на ухо Ро ману.
Роман покосился на десятницу и отмахнулся. А отец Николай, теребя бородку, говорил про женщину, солгавшую Христу, потом стал рассказывать о варенье, которое соблазняет детей.
— Ложь — великий грех, — говорил отец Николай. — Если чувствуешь, что виновен, то иди к матери и скажи: «Да, мама, я виноват, прости меня». Пусть мать даже накажет тебя, будет больно, но совесть будет чиста.
