— Коня, говоришь?
— Да! — холодно отчеканил Ашот.
— Где же он? — пожелал узнать лавочник.
Ашот указал на окно. Лавочник и его жена проворно вышли из-за прилавка и прильнули к стеклу. Ашоту даже показалось, что они о чем-то пошептались. Но он не слышал их слов. Он, не отрываясь, смотрел на колбасу. И в животе у него словно кошка вдруг поскребла лапой. Только на второй, а может быть, даже на третий раз Ашот услышал, о чем его спрашивает лавочник:
— Это твой конь?
— Он самый, — снова настраиваясь на деловой тон, заверил Ашот.
— А может, ты украл его? — хихикнул лавочник.
Ашот понял: настал самый критический момент. И если он сейчас не убедит лавочника, ему уже никогда не удастся осуществить свой план. Он придал своему лицу самое презрительное выражение и даже сердито сплюнул.
— Тьфу! Я напрасно трачу время! Мне говорили — иди к попу, он даст двух ишаков, — сказал Ашот и решительно повернулся к выходу.
Он уже не видел, как у лавочника широко, словно собирались выкатиться, раскрылись глаза. Как он глотнул ртом воздух, точно рыба, выброшенная на берег, и протянул вслед за Ашотом руки. Но он услышал его голос:
— Подожди, дорогой! Зачем идти к попу? У святого отца и так всего много!
— Ему сам господь бог помогает! — вторила мужу толстая лавочница.
Ашот обернулся.
— Кто же нам, бедным людям, поможет? — схватил Ашота за руку лавочник. — Я теперь вспоминаю: у Черных камней всегда пасли табун.
— Так что будем делать? — спросил Ашот.
— Веди коня во двор, — сказал лавочник.
— А где ишак? — снова спросил Ашот.
— Он там уже давно тебя дожидается, — заискивающе улыбался лавочник.
Ашоту очень хотелось попросить у лавочника в придачу к ишаку еще немного колбасы и хлеба. Но он побоялся, что это вызовет подозрение и расстроит так великолепно совершенную сделку. И промолчал. А чтобы ненароком какие-нибудь слова по этому поводу у него не вылетели изо рта сами, крепко, до боли в зубах, сжал челюсти.
Когда Ашот завел во двор коня, лавочник так быстро закрыл за ним ворота, что было похоже, будто за ним гнались собаки. Он сразу же подвел коня к кормушке, насыпал в нее овса, стал гладить его шею и, кажется, совсем забыл об Ашоте. Он даже не оглянулся, когда Ашот повел со двора ишака. Но Ашоту было не до проводов. Ему все еще казалось, что лавочник вот-вот одумается, и он спешил убраться из села.
Женя встретила его за околицей.
— Где наш конь? — изумилась она.
— Теперь это — наш конь, — важно сказал Ашот.
— Как же мы поедем на нем? Он таков маленький…
