Поверил старик или нет? Меняла продолжал всматриваться в монеты, изучая профиль королевы.
— Кто это?
— Святая Юлиана, покровительница Голландии, — выпалил Долф.
Необыкновенные металлические кружочки, прочные, идеально ровные, с выбитыми по краю словами: «Да пребудет с вами Бог», поблескивали в лучах заходящего солнца. Старый меняла поддался искушению.
— Я дам тебе за нее десять динариев, — не очень уверенно произнес старик, пробуя монету на зуб. Она была такой прочной, что и самый острый нож не оставил бы царапины на ее поверхности. Старик не знал, что и подумать. Откуда в бедной Голландии взяться этим чудесным монетам?
— Пятьдесят динариев за пять таких монет, — невозмутимо подытожил Долф, прекрасно понимая, что меняла совсем не то хотел сказать.
— Ты потерял рассудок!
Долф горделиво выпрямился, опершись рукой на рукоять ножа, и свысока бросил:
— Как ты смеешь так говорить со мной, торговец? Я Рудолф Вега ван Амстелвеен.
— Конечно, конечно, благородный господин, — забормотал старик, весь съежившись, — прости меня, я всего лишь старый бедный еврей. Через наш Ротвайль торговые караваны не проходят.
— Так выбери себе другое место, — небрежно заметил Долф.
Старик печально смотрел на него. Ростом он был заметно ниже мальчика.
— Разве я сам не хотел бы поселиться в другом месте, благородный господин? Ты ведь знаешь, это невозможно.
Он грустно покачал седой головой, и Долф позабыл о роли надменного рыцаря. Его мучили угрызения совести.
Он знал, что и в его время люди, охваченные безумной ненавистью, истребляли евреев. Это было еще до рождения Долфа, но век-то был все тот же, просвещенный двадцатый век. В далекой древности еврейскому пароду, видно, тоже приходилось нелегко, если нельзя было даже переселиться в другое место. И он-то хорош — пугает несчастного старика, выманивает у него деньги.
Но воспоминание о тысячах маленьких голодных путников вернуло Долфу железную решимость.
— А ну-ка скажи, — продолжал он, напустив на себя самый свирепый вид, — сколько хлебов можно купить в Ротвайле на один динарий?
Старый еврей захихикал, словно услышал хорошую шутку.
— Штук пять можно, знатный господин.
— И больших?
Старик широко расставил руки.
— Не знаешь ли ты человека, который возьмется испечь их за одну ночь?
— Гардульф может, — после некоторого раздумья отвечал меняла.
— Решено. В таком случае я отдам эти деньги Гардульфу.
Пальцы старика тут же накрыли монету.
— Ах, благородный господин, разве Гардульф понимает в деньгах? Он простой булочник, к тому же потомок чужеземца.
