Орм недовольно ворчал, но они сговорились на том, что обе женщины придут на другое утро и вымоют им волосы и бороды. Тут в большой спешке явился брат Виллибальд осмотреть их раны; он сердито закричал, увидев разлитый суп, и выпроводил обеих женщин, так что даже Ильва не осмелилась ему перечить, ибо все боялись того, у кого власть над жизнью и здоровьем.
Оставшись одни, Орм и Токе лежали молча, им было о чем подумать. Потом Токе сказал:
— Теперь нашей удачи прибудет, с тех пор как к нам пробрались женщины. На душе от этого легче.
Но Орм возразил:
— Теперь мы на краю несчастья, если ты, Токе, не обуздаешь свою похоть. И было бы хорошо, будь у меня уверенность, что ты это сумеешь.
Токе сказал, что есть немало оснований на это надеяться, если только взяться всерьез.
— Но ясное дело, — сказал он, — что она вряд ли стала бы особенно упираться, будь я поздоровее и понастойчивее. Старого короля слишком мало для такой женщины, а ее держат в строгости, с тех пор как она сюда попала. Имя ее Мирах, и родом она из Ронды; ее похитили люди с Севера, напав среди ночи, и увезли вместе со многими другими и продали конунгу Корка. А тот подарил ее в знак дружбы королю Харальду за ее красоту. Она говорит, что эта честь имела бы в ее глазах большую цену, если бы ее подарили кому-нибудь помоложе и с кем она могла бы поговорить. Не часто видывал я женщин столь прекрасной наружности, так хорошо сложенных и с такой нежной кожей. Но та, что сидела у тебя, тоже заслуживает больших похвал, хоть она и могла показаться тебе чересчур долговязой и худощавой. Она, похоже, к тебе расположена; и даже из этого видно, что мы за люди, коли завоевали благосклонность таких женщин, лежа на одре болезни.
Но Орм сказал, что и в мыслях не держит женскую любовь, ибо чувствует себя все более слабым и жалким и, видно, не долго протянет.
На другое утро, как только рассвело, обе женщины пришли, как И обещали, с теплым щелоком, водой и полотенцами; волосы и бороды Орма и Токе оказались вымыты с большим тщанием. С Ормом было довольно хлопотно из-за того, что он не мог сидеть, но Ильва поддерживала его и обращалась с ним очень бережно и с честью справилась с этим делом, и он стал теперь чистым и умытым, и щелок не попал ему ни в рот, ни в глаза. Потом она села в изголовье и положила его голову себе на колени и стала расчесывать ему волосы. Она спросила, не плохо ли ему так лежать, и Орм сказал, что приходится признать, что ему так лежать хорошо. Ей было непросто разобрать его волосы, густые, непокорные и спутанные после мытья; но она терпеливо справлялась с ними, так что Орму казалось, никогда его еще так хорошо не причесывали. Теперь она говорила с ним сердечно, словно они давно уже были друзьями; и Орм почувствовал, что ему приятно, когда она рядом.
