— Ты предложил мне сделать работу служанки, — сказала Ильва, — на такое до тебя еще никто не осмеливался; оттого это, видно, что Ивар Широкие Объятья был твоим предком. Но верно и то, что хотела бы поглядеть, на кого ты похож умытый; завтра я приду с утра, и сам увидишь, гожусь ли я на такое.
— Еще я хочу, чтобы меня причесали, — добавил Орм, — и если останусь доволен, то покажу тебе ожерелье.
Тут шум донесся с того места, где была постель Токе. Тот сидел и был в добром расположении от супа и близости женщины. Они беседовали на ее родном языке, и у Токе это получалось не без запинки; зато руками он владел куда лучше, чем языком, и пытался привлечь ее к себе. Она защищалась и била его ложкой по пальцам, но не больше, чем полагалось, и не казалась огорченной, а Токе расхваливал ее прелести как мог и клял свою больную ногу, не дающую ему сойти с постели.
Орм и Ильва повернулись в их сторону, когда игра их сделалась шумной; Ильва чуть улыбнулась, но Орм рассердился и закричал на Токе, чтобы тот вел себя разумнее и оставил женщину в покое.
— Как ты думаешь, что скажет конунг Харальд, если услышит, что ты балуешься с его женщиной?
— Он, должно быть, скажет то же, что и ты, Орм, — сказала Ильва, — что это его несчастье — владеть вещью, которую каждый норовит потрогать. Но от меня он ничего не узнает, потому что женщин у него более чем нужно и в его лета, а ей, бедняжке, мало радости тут у нас, и она часто плачет, и трудно ее утешить, потому что понимает она не слишком много из того, что говорится. Так что пусть тебя не беспокоит, что она шутит с тем, кто может с ней поговорить, а он, видно, к тому же человек отважный.
Но Орм настаивал, что Токе следовало бы в таких вещах быть поосмотрительнее, покуда они гости Харальда.
Токе уже успокоился и держал женщину только за косу. По его выходило, что Орм волнуется зря.
— Ведь тут и говорить не о чем, — сказал он, — пока у меня такое дело с ногой; а сам ты, Орм, слышал ведь, как тот маленький священник говорил, что король велел делать все, чтобы мы хорошо себя чувствовали, за тот урон, что мы нанесли королю Свейну. А что до меня, то без женщин, как всем известно, я чувствую себя плохо, а она кажется мне несравненной, несмотря на мою хворость, и лучшим средством, чтобы я вновь сделался здоров, так что мне уже и полегчало. Я попросил ее приходить сюда так часто, как только возможно, чтобы помогать мне с ногой, и мне не кажется, чтобы она меня боялась, хоть ее тут и потрогали немножко.
