Через брешь в стене Та-Прохма мы вступали в колоссальную ограду, становясь восхищенными зрителями тысячелетней борьбы архитектуры с растительностью. Здесь небо исчезает совсем. Идешь в каком-то зеленом, как бы подводном царстве. Синеватые корни колоссальных деревьев, подобно щупальцам невиданных спрутов, держат в своих когтях в плену целые храмы. Влажное молчание смерти нарушается лишь треском приподнявшейся плиты или падением камня с карниза. Он был там, наверху, в течение двенадцати веков, верный своему месту, предназначенному ему архитектором, и вот теперь он лежит между терновником и мхом, у ног случайных путешественников.
— Уйдемте, — бормотал я, потрясенный чудовищным величием зрелища.
— Пойдемте к солнцу, пойдем к Барэю, туда, где река делает поворот, мне нужно кое-что проверить для моего доклада.
Ах, этот доклад! Как мои спутницы вышучивали меня! Я уже говорил тебе, что это была работа, затребованная дирекцией из Ханоя.
Группа памятников Ангкора снабжается водой из реки Сием-Реапа.
Вопрос заключался в том, чтобы узнать, не была ли эта река отведена с этой целью из своего первоначального русла основателями кхмерской столицы.
— Ну, как ваш знаменитый доклад? — спрашивала Максенс.
— Я его почти закончил, уверяю вас.
— Не видно что-то, чтобы вы много над ним работали, — сказала Апсара.
— А кто виноват, скажите, пожалуйста? — спросил я. — Вы думаете, так приятно проводить время за бумагами, когда около тебя…
— У, противный льстец! Как он умеет вывертываться. Они обе смеялись. Я тоже смеялся. Как они обе были очаровательны!
Самое неожиданное явление — это гром среди ясного неба.
Однажды, когда мы собирались на прогулку по направлению к Бантеан-Самре, бригадир явился на виллу с небольшим опозданием. Он принес телеграмму и передал ее мне.
— Что случилось? — спросила Максенс. — Надеюсь, ничего серьезного?
Я смотрел на них с озабоченным видом. Я заметил, что Апсара вдруг очень побледнела.
— Нет, ничего серьезного.
— Но все же?
— Прочтите сами. Главный резидент выражает желание поговорить со мною в Пномпене.
— Вам придется проделать триста километров туда и обратно. Однако он не церемонится. Не мог он разве сам приехать?
— Пожилой человек и с положением высшего резидента?! Если он меня вызывает в Пномпень, значит, это необходимо.
— Пусть будет так. Это ваше дело. Когда же вы думаете ехать и вернуться?
— Как можно скорее.
— Если господин хранитель хочет ехать завтра утром, — сказал Монадельши, — то автомобиль резидента будет к его услугам. Правда, он не очень-то элегантен, но зато вынослив и привык совершать это путешествие в один день. Сегодня у нас вторник. Вы сможете вернуться в пятницу вечером, господин Сен-Сорнен.
